Я тобой горжусь…» - на первом же красном светофоре написал я и получил фото улыбающейся японочки «из прошлой жизни». С двумя забавными хвостиками, в серебристой футболке с рисунком в виде сердца во всю грудь и на фоне сердечек помельче.
Фото понравилось. Но как следует рассмотреть его не представлялось возможным из-за плотного трафика и мелкой водяной взвеси, так и висящей в воздухе, поэтому сообщение отправилось в избранное, а я сосредоточился на вождении. Вот и рулил себе спокойно. До въезда в Городок Лицеистов. А там настроение снова ухнуло вниз из-за сообщения Волконской:
«Доброе утро и с приездом, Лютобор Игоревич. Сочла необходимым поделиться кое-какими новостями прямо сейчас, чтобы вы успели остыть и не наломали дров: есть все основания считать, что Мстислав Рогволдович Гаранин решил поухаживать за вашей матушкой. Она в курсе и разберется сама — вы, главное, дайте ей такую возможность, ладно? Кстати, если будет совсем невмоготу, разрешаю сорваться на представителях Великобритании и Франции — послы этих государств вели себя нагловато, и я злобствую. На этом пока все. Хорошего дня…»
Я нашел в себе силы поблагодарить государыню за эту новость только через пару минут. А в гараже, припарковавшись, влез в папку с досье на новых учеников лицея, нашел часть, посвященную этой паре моих законных жертв, и обновил информацию, сохранившуюся в памяти. Да, эта задержка напрягла матушку, но я, выбравшись из машины, успокоил ее взглядом и, оглядев команду, судя по лицам, успевшую настроиться на «веселый день», хищно улыбнулся:
— Нам разрешили порезвиться. Ловите цели. В идеале первый красавчик — для Лиджуан, а второго ломает Наоки. Но обходимся без провокаций — мы обязаны отвечать. Вопросы?
Вопросов не оказалось даже у Дауда, хотя, по логике, должны были. Так что я взмахнул рукой, и толпа, привычно перестраиваясь в «походный ордер», двинулась ко входу в лифтовый холл. А через пару минут, оказавшись под мрачным и ни разу не весенним небом, была «атакована» той самой Лавандой, которая нам понравилась оригинальностью подхода, остроумием и завидной легкостью характера:
— Назвать это утро добрым не поворачивается язык, поэтому всем привет, рада видеть… даже такими загорелыми, и готова прикрыть какой-нибудь из освободившихся флангов от происков мирового зла!
— Галина Николаевна… — начал, было, я, но был перебит:
— Лучше по имени и на «ты»: надувать щеки и задирать нос не в моем стиле, а развлекаться, строя из себя невесть кого — идиотизм.
— Ладно, как скажешь… — покладисто согласился я и начал заново: — Галь, колись, зачем тебе все эти телодвижения?
Она начала толкать изысканнейший комплимент и… слова с четвертого-пятого демонстративно сдвинула вверх левый рукав, врубила портативную «глушилку» и перестала придуриваться:
— А если серьезно, то я преследую сразу две цели. Первую — вынужденно: если я не прикроюсь близким знакомством с самым перспективным бычком-производителем Российской Империи, то в июле-месяце буду выдана замуж. За наследника главы союзного рода, вызывающего во мне омерзение. Ну, а вторая — чисто моя наработка: вы являетесь центром кристаллизации всех самых интересных событий этой весны, вот я и хочу поразвлечься. К примеру, безнаказанно набить морду какому-нибудь самовлюбленному аристократу из просвещенной Западной Европы, потоптаться на самолюбии снобов вроде уже вернувшегося на родину Рагхавана Синха Рагора и поразвлечься в компании, в которой мою непосредственность гарантированно не сочтут приглашением в постель!
Ика, сместившаяся так, чтобы маячить в поле моего зрения, условным жестом показала, что Чеботарева говорит именно то, что думает, но я все-таки послушал проснувшуюся паранойю:
— И все?
— Рожать не собираюсь. Выходить замуж за вас или за Дауда Маликовича — тоже. Одноразовые связи не по мне. Планов как-либо использовать близкое знакомство с тобой, с ним или вашими подругами тоже не лелею. Так что да, все. Хотя стоит добавить, что я готова помогать в реализации ваших планов лишь в пределах, ограниченных довольно жесткими принципами, и… в третий раз не подойду: терпеть не могу навязываться. Даже в безвыходных ситуациях.
Она ни разу не солгала и в этом монологе, поэтому я коротко кивнул, попросил выключить «глушилку» и разыграл сценку приема Гали в компанию. В процессе выделил ей один из «флангов» и спросил, откуда она знает о том, что они «освободились».
Лаванда снова включила «глушилку» и пожала плечами:
— Мой отец с детства дружит с отцом Пашки Задорожного, вот мы с ним знакомы практически с пеленок. Да, не сошлись характерами, но вынужденно общаемся намного чаще и теснее, чем хотелось бы.
— Надеюсь, это не он вызывает в тебе омерзение? — спросила Янка, явно решив проверить ту же догадку, которая посетила и меня.
— Нет: Паша просто самовлюбленный подросток, еще не научившийся признавать собственные ошибки. А мой женишок — взрослая и состоявшаяся тварь!
— Прости, задела за живое… — извинилась сестренка, заметила очередной «засадный полк», наводящийся на нас, и сменила тему: — Кстати, Галь, видишь вон ту парочку блондиночек?
— И даже знаю. Это сестры Шидловские, в прошлом году соблазнившие княжича Якова Павловича Шаховского, сдуру вздумавшие его шантажировать и, в конечном итоге, вынудившие главу рода выплатить сразу две виры.
— Тогда бортуем по жесткому варианту…
…Как выяснилось всего через несколько минут, госпожа Чеботарева отличалась не только оригинальностью, остроумием и информированностью, но и серьезнейшим авторитетом среди ровесников. А еще не лезла в карман не только за словом — на редкость невезучий Ледовик, не заметивший ее в толпе девчонок и ляпнувший что-то про «баб, готовых раздвигать ноги абы перед кем», потерял сознание еще до того, как закончил эту фразу. Потом осел. Мешком. И на самом последнем участке падения впоролся в асфальт уже раздробленной нижней челюстью. Тут мы, естественно, переключились в боевой режим. И совершенно зря: увидев Галину, парни, собравшиеся у лестницы, взбледнули и предпочли вежливо заулыбаться! Не стал вякать и телохранитель ее жертвы — молча вздохнул, присел на корточки, взял тело своего господина на руки и понес в сторону дуэльного корпуса. Вот мы и прониклись — по пути ко второму корпусу обсуждали исключительно эту Лаванду. Правда, в разных ключах: Наоки, Эиру и Лиджуан — ревниво, а мы с Даудом, если можно так выразиться, страдальчески. Ибо число достойных особ женского пола в нашем окружении продолжало расти, а парней — наоборот. В итоге пришли к выводу, что эту конкретную можно потерпеть хотя бы из-за того, что она не собирается лезть в постель ни к нему, ни ко мне. А потом
