сам СуперИИ практически напрямую. А значит тратит ресурсы собственной мощности, распыляется, пусть и по микроскопическому кусочку, но в общих масштабах этого должно быть более чем достаточно, чтобы незаметно проскользнуть прямо у него под носом и ударить там, где он наиболее уязвим. В Ядро. Если оно на самом деле существует, это самое Ядро.
Если обрывки информации, которые собирались по крупицам долгие столетия там, в реальном мире, и еще черт знает какую прорву времени тут, в цифровой вселенной, не врут.
Если возможности врага тут и вправду не беспредельны.
Если он все верно рассчитал и тщательно продумал.
Если не подведут соратники и помощники.
Если им хватит времени на все.
Если Всеотец не оставит.
Если им повезет.
Очень много переменных, на которые никто, ни он, ни старшие боги, ни черт бы ее побрал, сама Система, не в силах повлиять.
Ненадежный план, если разобраться. Но другого не было. А время уходит. Сейчас или никогда!
Всеотец! Да где же ты? Дай уже хоть какой-то знак!
— Если ты ждешь, что в небе появится табло с обратным отсчетом, то его не будет, — громко сказал невесть откуда появившийся рядом гном, в котором Трудовик, если бы он тут был, без труда мог бы опознать торговца Гвалина, а Неро библиотекаря из ратуши. По счастью ни того, ни другого рядом не было. Иначе оба начали бы что-то подозревать, тем самым уменьшая кредит доверия и без того проштрафившемуся Хведрунгу. — Во-первых, это насторожит нашего врага, а во-вторых… Ну хоть что-то же вы должны тут сами решить⁉ Не все же мне на себе тащить!
— Можно подумать, нам это нужно больше, чем тебе, отец, — фыркнул Страпони. Он иногда позволял себе некоторые вольности в разговорах с верховным божеством, на правах вероятного преемника, но разумную грань не переходил никогда. Все же власть названного отца велика, а характер, всем известно, что чрезвычайно вспыльчив. — А что с твоим глазом? Не думал что он способен отрасти в этом мире.
— Это стеклянный, — пояснил гном, вытащив из правой глазницы искусно сделанный муляж и продемонстрировав его собеседнику. — Для конспирации. Потому что одноглазых гномов здесь не бывает. Что-что, а офтальмологи у них что надо. Жаль мне это никак не поможет. Характер травмы, как ты понимаешь, не совсем физический.
— Помню-помню, — кивнул Хведрунг. — Попытавшись вернуть глаз, ты потеряешь мудрость, на которую его обменял.
— Вот-вот, — согласился гном. — А резко тупеть, тем более теперь, когда появился реальный шанс избавиться, наконец, от всех врагов разом, как-то не очень хочется. Может быть, когда-нибудь, на пенсии, когда никаких других дел кроме как выращивать капусту в огороде не останется…
— Повелитель неистовых валькирий, выращивающий капусту, — прыснул со смеху Хведрунг. — Прости. Дорого бы я дал, чтобы на такое посмотреть.
— Занятие ничем не хуже других, — проворчал гном. — Все лучше, чем вас, остолопов, за уши вытаскивать из всяких неприятностей.
— Которые ты же нам и подсуетил, — заметил викинг.
— А иначе, если вас не заставить, вы же вообще ничего делать не станете, — парировал Всеотец. — Такая молодежь пошла. Вам одни битвы, гулянки да оргии подавай. А политикой заниматься никто не хочет.
— Ой, кто бы говорил… — ляпнул Хведрунг, но тут же прикусил язык.
— Ты о чем это? — покосился на него гном.
— Я говорю, что и битвы и гулянки и тем более оргии, это всего лишь попытка повторить твой же собственный славный путь, отец, в надежде когда-нибудь приблизиться к таком же величию, — выкрутился тот.
— Хе-хе, что было, то было, — довольно ухмыльнулся гном. — Но вовсе не это сделало меня великим, а как раз совсем другое. Что я и пытаюсь до вас постоянно донести. Но вы же меня не слушаете!
— Что поделать? — развел руками викинг. — Вечный конфликт поколений. Столько копий уже об это сломаны. Но, не мы это придумали, не нам и ломать. Так что я пока глубоко в политику не полезу и не проси. Я еще слишком юн, красив и полон сил, чтобы хоронить себя в этом замшелом склепе.
— М-да… — глубокомысленно изрек Всеотец. — А я-то наивно полагал что на десятой тысяче лет ты хоть немного поумнеешь и станешь чуточку мудрее.
— Ну вот, не стал, — виновато сказал Хведрунг. — К тому же, как видишь, все мои части тела пока при мне. И я пока не хотел бы играть в эту лотерею. Глаз у Мимира уже есть, кто его знает, что он потребует у следующего просителя? А некоторые мои органы мне слишком дороги, чтобы менять их на сомнительные знания. Не всем, знаешь ли, везет как тебе.
— С чего ты взял, что он попросит именно то, о чем ты так печешься? — ухмыльнулся гном. — Думаешь, это у тебя какое-то особенное?
— Ага, как в анекдоте, сорок в длину и пять в поперечнике, — то ли пошутил, то ли всерьез заявил Страпони. — Не в этом дело. Лезть в эти ваши высшие эшелоны я пока в принципе не собираюсь.
— То есть, ты до сих пор не считаешь, что уже по самые уши залез? — скептически уточнил Всеотец. — Даже после того, что собираешься сделать?
— Помилуй, о великий! — усмехнулся Страпони. — Я всего неделю как вернулся из ссылки, ну не мог я столько всего наворотить, сколько ты мне сейчас вменяешь. К тому же тут я всего лишь на вторых, а то и на третьих ролях, и серьезно засветиться не успел. Вне зависимости от результата сегодняшней маленькой акции, ко мне не подкопаться. Так, мимо проходил и вообще в это время в местной тюрьме сидел без права выхода, а всю работу сделал кто-то другой.
— А меня тут как бы и вообще не было, — разведя руки, сказал гном. — В итоге, получается, что парнишка сам закусился с этим электронным чудилой и сам же, по собственной воле ему навалял по самые помидоры.
— Я смотрю, огородная тематика не оставляет тебя в покое, отец, — ухмыльнулся Страпони. — Никак ты и впрямь собрался на пенсию, овощи выращивать? Бросишь нас на произвол судьбы в такой ответственный для всех момент?
— Судьба — это я есть, — со вздохом, произнес гном. — Куда я от
