мужчине. — Эти придурки что, реально последние? В первый раз присутствую при конце коллапса.
— Путь смерти завершён! — мужчина её не слушает.
— Завершён! — откликаются люди.
— Так, нафиг-нафиг! — Аннушка кладёт руку ему на плечо. — Повеселились, и хватит. Оставь этих суицидников в покое и поехали. Познакомлю с одной девчонкой, дура-дурой, но симпатичная. Да и в Школе тебе понравится, там любят блаженных…
Парень сбрасывает её руку с плеча и кричит, надсаживаясь:
— Пора! Час настал!
Половина собравшихся одновременно, как по команде, встаёт на одно колено, склонив головы. Сверкает сталь, с хрустким звуком падают мечи.
— Да! — вопит в экстазе мужчина. — Прекрасно!
Синие глаза горят восторгом, в голосе звенит эйфория.
— Путь бессмертия!
Он больше не выглядит усталым, его переполняют чувства.
Стоящие внизу снова делятся пополам, и половина встаёт на колено.
— Что за нафиг… — начинает Аннушка, но мечи уже опускаются. — Прекрати, мудак охреневший! Завали хлебало!
Она хватает его сзади и закрывает рот рукой в перчатке. Мужчина не сопротивляется, глядя как четверо оставшихся повторяют упражнение — «колено, голова, хрясь». Остаются двое, один из них кланяется второму, чтобы повалиться на покрытые кровью камни. Последний лезет на сцену и идёт к ним, неся перед собой меч на вытянутых руках.
— Сначала её, — говорит мужчина, легко вывернувшись из захвата.
Мечник перехватывает оружие за рукоять и моментально атакует.
— Ах ты, дровосек хулев! — возмущается Аннушка, уворачиваясь. — Я тебя трогала? Ну, вы напросились оба!
Звуки глохнут, гаснет свет, падает туман. Атакующий застывает, вытянув меч. Аннушка спокойно отходит в сторону.
— Вот, — говорит она удовлетворённо, — здесь вам не тут. Ишь, размахались железяками. А теперь слушайте, балбесы…
Мужчина с плаката вдруг шагает вперёд, и его меч, описав дугу, бьёт второго по шее. Движение плавное и замедленное, как в кино, но этого хватает. Хрустит плоть, брызжет кровь.
— Да как ты, сука, смог! — возмущается Аннушка. Но тот, не прекращая движения, делает перехват и, на глазах ускоряясь, пытается достать её мечом.
Девушка уклоняется раз, другой, но скорость атак всё выше. Вот меч зацепил её руку, брызнула кровь. Туман исчезает, звуки возвращаются, они снова стоят на помосте, на который запоздало рушится безголовое тело последнего поклонника «Пути смерти». Его идеолог на секунду теряется от смены обстановки, но тут же приходит в себя и, прищурив и без того узкие глаза, заносит меч в атакующую позицию.
— Ну, прости, Лиарна, — недовольно говорит Аннушка. — Так и быть, в этот раз дам тебе скидку.
Хлопает выстрел, человек с мечом падает.
* * *
— Так это он был Искупителем? — спросил я, когда Аннушка замолчала, задумчиво брякая льдом в стакане.
— Кто? Тот хрен с мечом? Нет, конечно. Но он был фокусом коллапса, который полностью состоялся.
— То есть той самой суперзадницей, которой мечтал стать твой рыжий приятель?
— Именно. И я его убила.
— Да и чёрт с ним… или… что?
— А то, что в этот момент фокусом стала я.
— И каково это?
— Неописуемо. Правда, солдат, нет таких слов, которые передадут то могущество, которое на меня обрушилось. Сенсус целого мира шарахнулся в меня, как паровоз в стену. На пару секунд я стала самым могущественным существом в Мультиверсуме, причём полностью осознающим весь безграничный океан своих возможностей. Сейчас осталась только бледная тень воспоминания о воспоминании, и даже от него меня трясёт. А ведь это был даже не второй сорт — я поймала фокус чужого коллапса, в чужом срезе, единым махом, поэтому часть сенсуса просто рассеялась. Попытка выпить ведро воды в три глотка, но мне хватило.
— Хватило для чего?
— Чтобы крышка ловушки перевернулась под моей тяжестью.
— Так вот когда ты там была в первый раз?
— Угу. Сижу такая на чёрном камне той весёлой беседочки, почему-то с мечом в руках — даже не помню, когда его подхватила, — и пытаюсь врубиться, что это сейчас было вообще. Я тогда много меньше знала про сенсус, про коллапсы, про фокусы, про всё остальное. Не было повода вникать. Дура-дурой. А потом пришёл он.
* * *
— Е-ет, какдила?
— А блин! Фига ты подкрался! Нельзя же так! Я тебя чуть не рубанула этой саблей с перепугу! Ты ещё кто, блин, нафиг, такой?
— Сандр. Сандр а. Е-ет!
— А, ну, привет, наверное. Я Аннушка, курьер.
— А наю.
— Знаешь? Зашибись. Прости, если я должна тебя помнить. Что-то не узнаю. Но я вообще как-то не в себе сейчас.
— А наю, ты нинаешь.
— Бывает, что ж. Я тётка известная. В узких кругах. Прости, не расслышала твоё имя. Не то у тебя с дикцией что-то, не то у меня со слухом. Тут вообще как-то на уши давит.
— Си-ан-дер, — произнёс тот по слогам. — Сиандер имя. Аарить легче. Ачти атов.
— Ну, здорово, Сиандер. Я рада, что тебе стало легче говорить и ты почти готов. Тогда, может быть, ты расскажешь, что это за сраное днище Мироздания, как я тут оказалась и почему не могу свалить?
— Это… — он сделал заметное усилие и заговорил медленнее, но чётче: — Начало и конец.
— Чего?
— Всего.
— Звучит как херня, прости. Вот сраный чёртов меч, которым меня чуть не зарубил один наглухо упоротый мудак. Вот у него начало, — Аннушка постучала пальцем по торцу длинной рукояти. — Вот конец, — она провела кончиком клинка по камню. — Можно считать и наоборот, что конец тут, а начало там, но, блин, конец и начало всегда разные штуки. Если кто сомневается, может потыкать в себя тем и другим.
— Дай! — попросил вдруг Сиандер, показывая пальцем на её ухо.
— Чего? Серьгу? Нафиг она тебе? Просто серебряное кольцо, оно ничего не стоит. Подарок.
— Ай, пжлст, — он отчего-то заволновался и снова стал глотать слоги.
— Ну, на, если хочешь, — Аннушка расцепила серьгу и протянула тонкое серебряное кольцо.
— Ари! — показал Сиандер. — Это!
— Застёжка?
— Амок. Амок, кольцо, ачало и анец!
— А, замок кольца? Поняла твою мысль. Так мы в этой чёртовой застёжке? Выглядит она говённо, но допустим. А что за
