Препарат Сальдо все еще действовал. И Вивальди никак не мог получить контроль над разумом следователя.
Никак – за исключением одного-единственного случая: если Фигаро сам не снимет с себя защиту. Что он только что и проделал.
«Вот ведь черт!», – испуганно подумал следователь. «Если он захочет меня прихлопнуть, то я уже труп. Остается надеяться на честность Вивальди… О, да, как звучит: «честность псионика в розыске…»
Рогатка распрямилась и выстрелила его в темноту.
Все произошло настолько быстро, что Фигаро даже не успел испугаться.
Вот он с грохотом и свистом летит сквозь раскаленный мрак, а в следующий миг он ударился обо что-то, похожее на холодную и липкую живую темноту.
И пробил ее насквозь.
Вселенная разлетелась в клочья. Следователя вышвырнуло обратно в привычный мир, где мягкий вечерний свет красиво ложился на белые сугробы, а на карнизах домов сидели жирные городские вороны. Последнее, что он услышал (почувствовал?) был жуткий, полный боли крик-вой смертельно раненного Арчибальда.
Очень хотелось пить.
Фигаро зачерпнул снег в ладони и уткнулся в него лицом. Снег был мягкий, холодный и очень вкусный – совсем как в детстве. Голова побаливала, и, кажется, носом шла кровь, но, в целом, он чувствовал себя сносно.
Следователь поднял голову и осмотрелся вокруг сквозь муть в глазах.
В двух шагах от него в снегу на коленях стоял Вивальди. Псионику было нехорошо: он морщился и растирал ладонями виски, но, в целом, выглядел куда лучше, чем лежащий на другой стороне улицы Арчибальд.
Второму псионику повезло куда меньше. Он лежал на тротуаре, широко раскинув руки и запрокинув голову к небу, а на лице у него застыло выражение обиды пополам с отвращением. Не нужно было даже щупать ему пульс, чтобы понять, что Арчибальд на все сто процентов мертв.
Фигаро, наконец, поднялся на ноги, достал из кармана большой белый платок и вытер лицо. Носок левого ботинка наткнулся на что-то твердое и легкое. Следователь опустил взгляд: это была его шляпа-котелок. Он поднял ее и стряхнул с темно-зеленого фетра налипший снег.
Вивальди, тяжело ступая, подошел к Фигаро и неожиданно подмигнул ему, зайдясь тихим смехом.
- А Вы тот еще пострел, господин следователь! Не ожидал! Без Вас бы мы пропали, как пить дать.
- Ну, – проворчал Фигаро, шаря по карманам в поисках трубки, – это Вы загнули. Профессионал тут Вы. Не ожидал, что когда рядом со мной окажется хороший псионик, я буду настолько этому рад…
- Знаете, Фигаро, – улыбнулся Вивальди, – из Вас бы мог получиться очень хороший псионик. Настоящий профи, можете мне поверить.
Следователь хмуро посмотрел на псионика и внезапно расхохотался.
- Ну, знаете, такого комплимента я уж точно не ожидал! Умеете Вы подбодрить человека, ничего не скажешь! Однако же…
Выстрел был очень тихим, не громче хлопка винной пробки.
Вивальди мгновенно побледнел. Его зубы сжались так, что улыбка превратилась в странное подобие волчьего оскала, черты лица заострились. Псионик неуверенным жестом поднял руку к груди, а затем мягко упал на заснеженную брусчатку.
На другой стороне улицы под прикрытием слабо мерцающего «Щита Пифий», стоял Френн. Одной рукой главный инквизитор держался за фонарный столб, а во второй сжимал рукоятку маленького дамского револьвера, из дула которого поднимался легкий сизый дымок.
Инквизитор слабо качнул дулом в сторону и крикнул, заходясь от кашля:
- Фигаро!.. Отойдите оттуда, немедленно!.. Черт, отойти в сторону, я сказал!
Но следователь словно бы не слышал инквизитора. Медленно, как во сне, Фигаро шагнул к Вивальди и склонился над псиоником.
Крови не было, но лицо Вивальди на глазах приобретало странный синевато-черный оттенок. Фигаро понимал, что это значит: Френн стрелял не обычными пулями, а специальными ампулами с «Власяницей» – сильнейшим нервнопаралитическим ядом. Повсеместно запрещенное оружие; его не выдавали даже королевским спецслужбам. Если следователь не ошибался, псионику оставалось жить считанные секунды.
«Врача», билась мысль в голове у Фигаро. «Мне срочно нужен врач… Нет, врач не поможет. Нужен алхимик, нужен Сальдо… Дьявол, почему здесь нет алхимика? Где же…»
- Помогите мне.
Следователь медленно поднял глаза.
Марина Флер, на бегу срывая с рук перчатки, упала перед Вивальди на колени рядом со следователем. Рванула воротничок рубашки псионика – в снег полетели оторванные пуговицы.
- Дайте Вашу руку.
Плохо понимая, что делает, Фигаро протянул девушке ладонь. Та сжала ее с такой силой, что едва не переломала следователю пальцы. Другая ладонь Марины слабо засветилась, окутываясь мягким жемчужным облачком.
Она действовала быстро и сосредоточенно. Без лишних эмоций, без слез, полностью отдавшись работе, точно военная медсестра. Ее рука коснулась груди Вивальди, пальцы заскользили по коже, вливая жизнь в умирающее тело, замирая в местах «вита-средоточий», отдавая целебный свет – не истерически и без разбору, но напротив: расчетливо и умело.
Фигаро почувствовал, как волоски на его руках встали дыбом. Зашипели, затрещали маленькие шарики молний, срываясь с его ресниц, бровей, с ворсинок на шляпе. Эфир пришел в движение, завихрился, сплетаясь в узоры колдовских формул. Как прутиком по снегу, как пальцами по губам, как ноты в новую симфонию. Марина не забирала у следователя силу – такого рода навыки присущи лишь Легким Вампирам, а только использовала его как трансформатор для своих врожденный способностей. Девушка как бы просила Фигаро поддержать ее под руку на очень крутой лестнице.
Следователь помогал.
Марина работала.
- Фигаро… Вы можете мне помочь опустится глубже основных центров? Я не успеваю…
- Марина…
- Надо перезапустить главный вита-центр и…
- Марина… Все кончено.
- Нет…
- Марина… – Фигаро мягко вынул свою ладонь из ее руки и аккуратно сжал плечо девушки. – Это яд. Он умер.
- Нет, – ее глаза потемнели; одинокая слезинка сорвалась с ресниц и упала на ладонь Вивальди. – Я могу… Я…
Следователь, молча, покачал головой.
И тут внезапно глаза Виктора Вивальди открылись.
Во взгляде псионика не было боли, только одинокая искра жизни, угасающая на глазах. Он улыбнулся и что-то прошептал. Следователь не расслышал, что именно сказал Вивальди, но Марина, похоже, поняла. Слезы в два ручья хлынули из ее глаз и девушка, протянувшись, коснулась руки Вивальди.
Фигаро почувствовал пси-волну – слабую, но необычайно глубокую, похожую на отдаленный удар колокола. Она эхом прокатилась по закоулкам его памяти, и на какой-то миг следователь почти понял, что именно сделал Вивальди.
