— И то, и другое, Афанасий Петрович! — засмеялся президент. Мяч лидера «Прорыва» оказался ближе к ти-боксу, поэтому сначала подошли к нему. — Посмотрим, как вы его отсюда выбьете!
Шереметьев огляделся вокруг, а Анджей Мехметович уже бежал к нему с раскладным стулом.
— Выбьем! Выбьем! Через пять лет следующие выборы! — Кузьминцев трансформировал конфигурацию клюшки из вуда в айрон и на всякий случай проверил рукой форму наконечника. Удар у него получился не очень удачным. Мяч ушел с фервея, угодив в крону дерева, а затем скатился на песчаное препятствие. — Чёрт возьми! Поле у вас, конечно..! Всё равно что среди осоки в гольф играть! — разозлился оппозиционер.
— Это русский гольф, друг мой! Он, как и русский бильярд, гораздо сложнее заграничного аналога! Как и русские выборы, кстати... У нас в России легких путей не ищут! — Платон помахал клюшкой вокруг себя.
— Да уж, особенно последнее! — согласился Кузьминцев.
— Я, надеюсь, Афанасий Петрович, вы не думаете, что то, что озвучил Кайгородов, — это все мои козыри?
— Ваши! — рассмеялся оппозиционер. — Ну вы и даёте, Платон Александрович! В то, что это именно ваши козыри, мне слабо верится, честное слово!
— А в вашу дружбу со спецпосланником ЕС в Омске фон Эссеном вам верится? — Шереметьев пошёл к своему мячу. Кайгородов на мгновение задержался на месте.
— Что вы этим хотите сказать?
— Только то, что разоблачения Кайгородова — далеко не предел… но у меня к вам есть одно предложение. Что стоите? Игра продолжается! — Платон подошёл к мячу, замахнулся и ударил без подготовки. Мяч приземлился на грин.
Кузьминцев молчал.
— Я хотел бы предложить вам должность премьера, Афанасий Павлович, — сказал президент так, как будто говорил о чем-то совершенно обыденном.
— Что, простите? — Кузьминцев не поверил своим ушам.
— Я хочу, чтобы вы заняли пост председателя правительства, — размеренным тоном повторил Шереметьев.
— Почему? Почему я?! — оппозиционер не мог скрыть крайнего удивления.
— Вы хороший организатор, ответственный и порядочный человек... Мне понравилась ваша программа, особенно экономическая часть. Жаль, что вы не акцентировали на ней внимание во время избирательной кампании...
— Помилуйте, Платон Александрович, кому интересна экономика? Многие готовы болтать о ней, дуть щеки и прочее. А с реальной экономической стратегией это не имеет ничего общего!
— Полностью согласен! Ваш удар! — президент помахивал клюшкой, наблюдая за действиями соперника. Оппозиционеру потребовалось два удара, чтобы вывести свой мяч на грин.
— Ваше предложение так же неожиданно, как и недавняя смена политического курса. Боюсь, что принять решение немедленно, я не смогу при всем уважении.., — Кузьминцев промахнулся по мячу. — Чёрт подери! Темно, как у негра в жопе!
— Привыкайте, Афанасий Павлович! — следующим ударом Шереметьев загнал мяч в лунку.
— Берди! — радостно сообщил президент. Кузьминцев сделал ещё два удара паттером.
— Богги! — с досадой произнёс он. — Какое унизительное поражение!
— Да нет, Афанасий, почему же? У вас двадцать восемь процентов согласно итоговому подсчёту ЦИК, а у меня — тридцать пять!
— Поздравляю вас с победой! — оппозиционер вздохнул. — В старые времена при таких результатах был бы второй тур.
— В наше время у президента и полномочий меньше! — оправдался Шереметьев. — Короче говоря, подумайте, Афанасий Павлович, и подумайте крепко, но не откладывайте своё решение! Анджей Мехметович проводит вас до вашей машины. Кстати, тут есть ещё одна просьба к вам…
— Слушаю вас внимательно, Платон Александрович.
— На следующей неделе должен состояться аукцион на капитальный ремонт и текущее инженерное обслуживание подземных коммуникаций города Москвы на следующие пять лет. Есть одна достойная организация…
— «Сонар» Малика Устаза, что ли?
— Да, именно так.
— Только не говорите мне, что это не просьба Стоцкого! Ну и наглец же он!
— Напротив, Стоцкий не имеет к этому никакого отношения. Просто господин Малик решил оставить свой рискованный бизнес и заняться более стабильной и безопасной деятельностью. Для меня же это хороший информационный повод укрепить свою репутацию борца с преступностью. Кстати говоря, если вы согласитесь на моё предложение, это сыграет на руку и вам. Хорошо же звучит: «принципиальный премьер, разрушивший наркокартель Малика Устаза»!
— И только? — Кузьминцев косо посмотрел на президента. — Вы же понимаете, что свято место пусто не бывает. Он наверняка поставит кого-нибудь из своих родственников рулить темой, а это значит что…
— Я знаю, что это значит, Афанасий Петрович. Поэтому и предлагаю вам двадцать процентов от финальной суммы контракта, ко всему прочему.
— Вот это, Платон Александрович, уже — другое дело! — оппозиционер удовлетворённо потёр ладони. — Да я сам-то не беру… Тут же надо с мэрией решать, понимаете…
— Прекрасно понимаю! Ну так что? Возьметесь?
— Не буду давать голословных обязательств. Я свяжусь с вами… скажем, послезавтра.
— Ну что же, тогда, до встречи! — Платон крепко пожал сопернику руку.
— Спасибо, Платон Александрович! Спасибо за доверие! До свидания! — Кузьминцев развернулся и залез в легкий аэромобиль Ти-Эс-Эс «Экзальт», который предусмотрительно подогнал Добржанский.
Президент отдал своему помощнику клюшку. Сидя под деревом, он проводил взглядом удаляющийся электромобиль. Затем, встав на четвереньки, взялся руками за утолщение на шее, которое начало пульсировать. Шереметьев закашлял, из его рта стала выливаться густая чёрная жидкость. Изо рта показались несколько длинных щупалец, которыми президент как бы ощупал своё лицо. Такие же щупальца, только потоньше, вылезли из ноздрей, а самое тонкое, из под правого глазного яблока. Платон завалился на спину, его лицо было измазано чёрным, конечности тряслись. Так продолжалось минут пять. Потом щупальца скрылись внутри тела президента, за исключением торчавшего из-под закатившегося наверх глаза. Шереметьев несколько раз дернул головой, но не смог справиться с непокорным органом.
— Люди говорят: «Хорошо, там, где нас нет», — прошептал Платон, — только дело в том, что мы уже здесь! И никуда они от нас не денутся! — он улыбнулся и протер лицо рукой, запачкав рукав костюма.
«Это тело слабо… Странные мысли… Нужно лекарство!.. Геелен обещал… Джакометти… Ничего… Я справлюсь!.. Не в первый раз!» — размышлял президент, оставаясь лежать на земле. Единственным зрячим глазом он неподвижно смотрел на звездное небо, завороженный его неземной красотой.
