— Я бы даже сказал, что дом способствовал его задержанию, — подтвердил Ченич. — Эта история могла негативно сказаться на репутации дома.
— Наверное, так, — легко согласился Рэм. — В общем, всё всплыло: и возраст, и плантация эта дурацкая. А потом я узнал, что арестовали не только юриста, но и Ули, и его отца. Как только сумели? Война тогда ещё шла.
— Семья Ули имела неосторожность перебраться на Аскону, поближе к лакомому куску. — Ченич развернул один из файлов. — Вот свидетельство о покупке дома на имя отца Ули.
— А зачем вы туда переехали? — спросил Рэм Ули.
Тот только пожал плечами: кто б ему стал объяснять, щенку малолетнему.
— Думаю, «твой» юрист начал темнить, — предположил Ченич. — Он сообразил, что на «Персефоне» ты действительно защищён достаточно хорошо, и решил изменить первоначальный план. Собирался объявить наследника пропавшим. Он же был уверен, что ты ничего не знаешь о покупке отца. Тебя бы объявили в розыск в Содружестве, потом признали погибшим. А по истечении пяти лет бумаги можно было переоформить по той же схеме: плантации достаются Дому, юрист получает свои 20%. Но отец Ули, услышав про пять лет ожидания, решил, что юрист задумал его надуть. Он перебрался на Аскону, чтобы следить за ним, и проиграл.
Ули вздохнул.
Отец его всё ещё сидел в тюрьме, ведь всплыл не только донос, но и незаконная торговля йиланом и хингом. Попав на Экзотику, отец просто не мог удержаться, чтобы не заняться привычным бизнесом.
— Когда я узнал, что Ули тоже получил срок, сделать было уже ничего нельзя, — тоже вздохнул Рэм. — Да и узнал я не сразу. Дерен просто нанял представителя моих интересов. Мы прилетали всего один раз, для оформления всяких бумажек.
— А ещё Дерен оформил над тобой опекунство, — добавил Ченич. — Ведь до двадцати одного года ты не имел право распоряжаться наследством, только владеть.
— Ну да, распоряжаться мог только Дерен, — согласился Рэм. — Такие законы в этом вашем Содружестве. Зато история с бандитами кончилась. На Дерена особо не поохотишься.
— Нет, не кончилась. — Ченич достал очередные три палочки, чтобы подержать интригу. Раскурил, поглядывая на Рэма.
— Они там взбесились, что ли, за Дереном бегать? — дёрнул плечом Рэм.
— Не за Дереном — за тобой.
— Но теперь-то — зачем?
— Дело в том, что в Содружестве есть такое интересное правило: наследник может добровольно отказаться от своего наследства за шесть месяцев до формального совершеннолетия. На эти шесть месяцев действие опекунства прекращается. Этакий мораторий. И в двадцать один год права уже полностью переходят к наследнику.
— А зачем это надо? — удивился Рэм.
— Наследство может быть обременено долгами, например, — юрист развернул над коммуникатором информационный файл с картинками, чтобы парням было понятнее. — Вступив в него, ты вынужден будешь их заплатить. И вот представь: после смерти родителей ты, ребёнком, получаешь в наследство сарай ценой в тысячу эрго, а долгов на нём тысяч сорок.
— Понял, — сказал Рэм. — Если я по глупости вступил в этот сарай в восемнадцать, то долги пришлось бы платить только с двадцати одного, да?
— Верно. Только в двадцать один ты становишься полноправным хозяином и наследства, и долгов. Но перед этим можешь отказаться от такого обременительного наследства.
— Интересное у них законодательство. — Рэм встал, потянулся.
Ули едва не вздрогнул от неожиданного движения приятеля и вжался в кресло.
Ченич ещё раз подумал о том, какие они разные, эти мальчишки. Но ведь сошлись?
— Значит, последние шесть месяцев я был не владельцем, а потенциальным отказником? — спросил Рэм. — И бандиты решили, что могут заставить меня отказаться в свою пользу?
— Плантация йилана, которую оставил тебе отец, росла в цене с каждым днём. Смотри. — Юрист развернул кривую цен на йилан. — Виновники охоты на тебя были наказаны, но мошенников, которые знали юриста и слышали твою историю, на Асконе много. Один из них — Деян Павлий, средней руки махинатор, отмывающий эрго через фонды помощи детям — нашёл в тюрьме Ули.
— А как? — удивился Рэм. — Обнаружил в тюрьме какого-то левого парня и догадался, что это тот самый Ули?
— Психотехник его фонда работал там с несовершеннолетними. Есть такая программа профилактики правонарушений. Он и раскопал, что Ули регулярно приходят существенные переводы из Империи. Психотехник поговорил с мальчиком так, как это умеют люди его профессии. Даже без психомашины хороший специалист может перекодировать сознание пациента, а уж расспросить как следует… Психотехник заставил Ули рассказать про тебя и доложил о разговоре Павлию.
— Я не помню такого! — возмутился Ули.
— А тебе и не надо! — хлопнул его по плечу Рэм. — Знаешь, какие это хитрые твари? Психотехник запросто мог заставить тебя всё забыть. Наш капитан этих гадов на дух не выносит. Нам по штату положено иметь на крейсере психотехника, а он не разрешает.
Ули шёпотом выругался. Рэм открыл файл с браслета и демонстративно записал пару словечек.
Ченич рассмеялся, и Ули тоже не выдержал, фыркнул. И даже выпрямился в кресле.
Рядом с приятелем этот мелкий не очень симпатичный парень постепенно отогревался. Привыкал к свету, как слепой после операции. Медленно, неуверенно, но привыкал.
— Ну а дальше-то что было? — поторопил Рэм. — Прилетим же скоро!
— Дальше всё просто...
Ченич посмотрел на коммуникатор: корт постепенно ложился на орбиту вокруг Асконы. Оставалась какая-то пара часов, и полёт будет окончен.
— В фонде Павлия тоже были ненавистные тебе юристы, — сказал он, задумчиво улыбаясь. — Они быстро раскопали историю с наследством, и Павлий придумал план. Дождаться шестимесячного срока, когда ты приобретёшь право добровольного отказа. И заставить тебя подарить плантацию йилана известному и уважаемому на Асконе благотворительному фонду. Очень красиво, не так ли?
Ули и Рэм замотали головами: конечно, не так!
— Но чтобы заставить Рэма отказаться от наследства, его надо было поймать и уговорить. — Юрист развёл руками. — И вот тут возникла проблема. Психотехник собрал данные из свободных источников и составил психопрофиль Рэма. Стало понятно, что парень маловнушаемый и запугать его не удастся. Казалось бы, план рушился? Но ведь был ещё и Ули.
Юрист с сожалением встряхнул коробочку с палочками. Там ещё брякало, но злоупотреблять не хотелось.
Он отложил коробочку.
— Ну, — спросил он. — Догадались?
Глава 32 Развязка (продолжение)
Пассажирский корт, следующий по маршруту «Аннхелл — Питайя — Аскона».
Вип-каюта
— Павлий говорил мне, что я должен помочь уговорить Рэма отдать фонду плантацию, — осторожно сказал Ули. — Мол, всё равно она ему не нужна. А у нас в фонде — куча больных. Вроде как мы и Галку таскали с собой для этого — убедить Рэма. Петь-то она толком и не умела, больше вытрёпывалась.
— Ну нет, — помотал головой Рэм. — Ули бы тоже меня не уговорил.
— А если бы тебя шантажировали жизнью Ули? Пригрозили бы убить его? Пытали? Но не тебя, а его?
— Ничего себе, детский фонд! — выдохнул Рэм.
Он прошёлся по каюте, оглядываясь, что бы такое пнуть или сломать.
Привычка была древняя, почти забытая. Но сейчас у него в голове не укладывалось, как могут люди так ненавидеть друг друга, чтобы убивать без войны, без голода, только за эрго? Ведь не такие уж и бандиты — мелкие мошенники.
И всего лишь из-за чужих денег!
Он же не воровал этих денег! Да у него их даже не попросили! Он бы пожертвовал эрго этому фонду и так, безо всяких угроз!
Конечно, не всё бы отдал, но надо же и совесть какую-то поиметь!
Ули тоже возмущённо сопел.
— То есть я не должен был уговаривать Рэма? — спросил сердито. — Я был просто наживкой?
— Боюсь, что так, — развёл руками Ченич. — Раз в деле замешаны психотехники, они знали, что уговоры бы с Рэмом не прошли. А вот шантаж с угрозой тебя убить, например, мог бы дать нужные результаты. Рэму сказали бы, что отпустят тебя, если он подпишет отказ. Ты для него больше, чем родственник: единственный друг детства. А вот наследство своё он и в грош не ставил, и это они тоже знали.
