творили какие-то исключительно сложные чары. Если прибегнуть к языку музыки, то освоенные мной Объятия ифрита или Горелка были одиночными аккордами. Милитарии Сарьенского полка уже творили волшбу по сложности сопоставимую с мелодией «В траве сидел кузнечик». Ну а вражеские маги сейчас плели нечто невообразимое. Полноценную пьесу из полусотни тактов! Их мастерство действительно находилось на каком-то ином уровне, нежели у колдунов человеческих государств.
Молясь сразу всем богам обоих миров, я отправляю в полет три огненных шара. За ними еще несколько. А потом и все оставшиеся разом. Не дожидаясь, пока залп достигнет цели, я начинаю формировать новую партию Объятий ифрита. Каждое мгновение может стать решающим!
Когда мои первые пущенные чары уже достигли алавийцев, я успел сотворить еще семь проекций. Боясь опоздать, лихорадочно наполняю их энергией и вновь атакую. Силуэты инородцев тонут в вихрях пламени и земли. Однако уже через секунду поднимается магический ветер и сталкивается с взрывными волнами. Оказавшись сильнее, он сносит не только поднятую пыль, но и другие мои заклятия, летящие к милитариям. Но я выпустил их слишком много. Темноликие, похоже, не ожидали такой плотности огня от одинокого озарённого.
Сразу четыре шара из второго залпа столкнулись с почвой в считанных шагах от колдунов. Да! Отлично! На сей раз я успел различить, что как минимум одного врага отбросило куда-то назад на пяток метров. Надеюсь, это вывело его из боя хотя бы на время. Но лучше, чтоб всех троих раскидало…
К сожалению, моё воодушевление не продлилось долго. Уже через пару ударов сердца я понял, что оставшиеся двое алавийцев уцелели. Они укрылись под куполом защитной полусферы, поддержанием которой был занят правый чародей. А левый всё продолжал творить свою непостижимую волшбу. Гадство! Ну как же вас достать⁈
В отчаянии я взялся за создание новых конструктов. Но так и не успел их применить, потому что темноликий закончил плести свою магию. Меж его ладоней зажглось пронзительно белое сияние с голубыми отсветами по краям. Оно росло и ширилось, покуда не достигло размеров конской головы. А потом колдун бросил его прямо в землю, даже не пытаясь попасть по авангарду нашего полка.
Предчувствие чего-то нехорошего меня не обмануло. Мурашка сбилась с темпа и споткнулась, когда твердь под ее копытами сильно задрожала. Животное отдалось ужасу, который не шел ни в какое сравнение с тем, что было до этого. И как бы я не старался успокоить бедную кобылку, она не слушалась. А в следующий миг прогремел взрыв…
Меня вместе с лошадью снесло назад. Несколько раз перекрутило в воздухе, а потом мощно впечатало во что-то мягкое. Я бы мог сказать, что это меня спасло, но секундой позже сверху всей массой рухнула и Мурашка… В теле что-то хрустнуло, и я закричал от боли. Но не услышал своего голоса, потому что грохот оглушил меня. Со мной осталась только звенящая тишина, назойливым комаром пищащая где-то внутри черепной коробки.
Дергаясь и извиваясь, я пытался выбраться из-под неподвижного скакуна. И пока крутился, то успел в красках разглядеть участь, постигшую остальных моих сослуживцев. Сарьенский полк перестал существовать. Теперь он представлял из себя огромный завал из переломанных тел и туш животных. Вся эта масса шевелилась, обильно сочась кровью. А я возился на самом краю этой неровной пирамиды из мяса. Наверное, это даже хорошо, что я лишился слуха и не слышал воплей сотен и сотен умирающих людей.
Но темноликим ублюдкам этого показалось мало. И из почвы стали вылетать каменные колья, протыкающие на своем пути всё — и плоть, и кости, и доспехи. Прямо на моих глазах на один такой насадило нашего ильгельда. Кирей нор Вердар, ползущий с перебитыми ногами, так и остался висеть на нем пронзенным. А чуть дальше я узнал белого жеребца Салсина. Самого аристократа не было видно. Только его сапоги торчали из груды тел под неестественными углами.
Силы стремительно покидали меня. Дышать становилось все труднее, а боль растекалась по всему туловищу, лишая воли. Мурашка не шевелилась, а просто неподъемной тяжестью лежала на мне. Скорее всего, моя красавица уже была мертва…
Совершив новый рывок, я отдал ему все внутренние резервы, что у меня оставались. Но не продвинулся и на сантиметр. Окончательно сдавшись, я упал на груду тел. Последнее, что я попытался сделать, так это отвернуться от изуродованных и перекрученных трупов. Это не то, что мне хотелось бы видеть перед смертью. Безмятежное небо с подушечками неспешно плывущих облачков являли собой куда более приятное зрелище…
Ну вот и всё, Сашок. Допрыгался ты. Решил, что попал в сказку? Новый мир, магия и невиданные возможности вскружили тебе голову. Ха. Ха. Ха. Дурак ты, Горюнов. Всю жизнь им был, им же сейчас и помрешь. Ты не герой в золоченых доспехах. И ты не ухватил бога за бороду, чтобы считать себя бессмертным. В армию намылился. Захотел магии обучиться на халяву… О чем ты только думал?
Хотя, наверное, знаю о чем. Как-то не верилось мне, что дворянских отпрысков пошлют вот в такую заварушку после нескольких месяцев чисто символичной муштры. Переоценил я связи Одиона, который обещал выправить назначение в спокойное местечко. Ну и зачем-то убедил себя в том, что мне покровительствует сам Ваэрис. С учетом того, что всё мне доставалось относительно легко, и даже колдовской дар покорился без трудностей, неудивительно, что я слишком зазнался. Но в итоге реальность щелкнула мне такую отрезвляющую пощечину, что чуть голова не оторвалась. Сбегая от какой-то бешенной клесденской лисы, я спрятался в берлоге спящего медведя. Ох, какой же болван… И за что мне такое просветление послано в последние минуты жизни? Где ж оно всё раньше было, когда я только отправлялся к рекрутерам Патриархии? Тьфу! Даже думать не хочется. Сделанного не воротишь. Но от этого осознания не становилось легче…
Мурашка… любимица моя. Наверное, перед тобой я больше всего виноват. Так и не прикормил тебя яблочком, как обещал. Не пробежимся мы с тобой больше по утренней росе. Не поглажу я твой бархатный нос и не посмотрю в умные и добрые глаза. Прости. Прости меня…
Кровь медленно заливала мое лицо. Но мне уже было наплевать. Ведь надо мной распростерлась безбрежная высь. Такая манящая и такая прекрасная. Где-то внизу вибрировала почва, исторгая из себя заостренные сталагмиты. Но ни
