Его высадили через дорогу от мрачного здания, где устроил свою контору Доктор. Никто не сопровождал Постникова, не произносил напутственных речей и даже не пожелал удачи. Не сказать, чтобы Алекс действительно ожидал чего-то подобного, но такое отношение - как к расходному материалу - нервировало еще больше. Хотя кем он еще мог быть для всесильной службы финансовой инспекции...
Оставив за спиной неприметный микроавтобус, Постников перешел дорогу и на слегка нетвердых ногах зашагал к зданию института. Какой именно это был институт, похоже забылось всеми за давностью. А может быть и не институт, а научная библиотека... В общем научный комплекс. Построили его в конце пятидесятых и по тем временам постройка была, прямо скажем, ультрасовременной. Только-только появившийся 'искусственный базальт' (что это такое, Алекс не понял, но его очень широко применяли по сию пору), лампы дневного света, застекленные колодцы в крышах и перекрытиях для умножения естественного освещения. Планировка типа 'полтора к одному' при которой здание составлялось из нескольких отдельных блоков, которые были смещены по уровням относительно друг друга. И еще многое, многое иное... С тех пор минуло немало лет, и модерновое здание пришло в упадок. Его захватила муравьиная орда мелких контор, обязательно именующих себя 'хозрасчетном предприятием смешанного типа на правах кооператива'. Большинство из них снимали совсем крошечные каморки, сразу вешали на двери амбарные замки и на том реальная жизнь в арендованных помещениях заканчивалась. Зато начиналось бурное виртуальное бытие юридических лиц самого низкопробного толка, пляшущих в мутнейших деловых операциях, как атомы в бесконечном броуновском движении.
Каким образом почти в самом центре бывшей Москвы остался заповедник лихих 90-х, который все еще не прибрал к рукам какой-нибудь настоящий трест или министерство - никто не понимал, но ситуация всех вполне устраивала. Доктор Эл арендовал несколько бывших архивных помещений на двух этажах, объединив их в один офис и несколько комнат-зал - для отдыха, для переговоров и прочих надобностей. Идеальное место, чтобы крутить темные дела не привлекая внимания.
Алекс прошел над пересохшим бассейном по некогда красивому мостику, облицованному керамической плиткой. Темнело, в редком свете нескольких убогих фонарей абстрактные узоры на прямоугольниках плитки казались разводами грязи. Шаги Постникова гулко отдавались над бассейном, который действовал как хороший звукоуловитель. Высоко в подсвеченном небе плыл рекламный дирижабль, мигающий голографическими проекциями. Отблеск его света плясал по мрачным стенам четырехэтажного комплекса, из-за этого здание казалось старой крепостью в окружении костров.
Постникову пришлось остановиться и переждать острый приступ желудочных колик. То ли пилюля, то ли обычный страх... Алекс шепотом выругался в адрес 'благодетелей', подкинувших негодный товар. Похоже от их чудо-фармацевтики не стоит ждать никакой пользы, кроме вреда. Пару минут он стоял, опираясь на парапет и бездумно всматриваясь вдаль, насколько позволял близкий частокол высотных застроек. Боль в животе не прошла, но снизилась до приемлемого уровня. По крайней мере теперь Алекс мог нормально идти, не крючась от пронзительных уколов в брюшине. Заныла только-только затянувшаяся рана от осколка пули и, словно вторя ей, напомнила о себе подстреленная нога. На этот раз, для разнообразия, свежий шрам не заболел, а безумно зачесался.
- Твою мать, - тихо сказал Алекс. Пот катился по лбу и спине даже не каплями, а целыми потоками, источая вонь страха.
- Господи, за что же мне все это?.. - взмолился Постников, глядя в темно-синее небо, отражающее буйство городского света. Но там, в вышине, был только дирижабль, крестящий воздух контрастными лучами лазерной проекции.
- Квас как танк! Только квас!.. - донеслось сверху, словно в ответ.
Постников передернул плечами, вытер лоб рукавом.
'А может все бросить?..'
Мысль уже давно крутилась в голове у Алекса. Махнуть изо всех сил подальше... Нет денег, нет оружия, ничего нет. Но теперь он хотя бы понимает, что к чему в этом мире. Не пропадет... Алекс потер ладони, твердые и нечувствительные пальцы правой руки неприятно сжали левую, и прикосновение протеза привело в чувство. Слово сама смерть пожала ему руку костлявыми перстами.
Куда ему бежать? Как скрыться от новых 'друзей', которые решают вопросы на уровне министерств и государств? Можно, конечно, каким-нибудь чудом покинуть агломерацию, забиться в глухую нору, пробавляться малой копейкой там, где никого не интересуют документы и куда не заглянет всевидящее око преследователей.
Только... что это будет за жизнь?.. И сколько он там протянет, накрепко привязанный к иммуноблокаторам высшего качества?
В этот момент его накрыло.
Больше всего это походило на удар ледяной кувалдой по затылку. Бомба пронзительного, концентрированного холода взорвалась где-то в районе мозжечка, рванула вниз по позвоночному столбу. Проникла в каждую клеточку, заледенила нервы и мельчайшие кровеносные сосудики. Дыхание перехватило, и Алекс с шумным выдохом склонился вперед, опершись ладонями о собственные ноги, чуть выше колен.
- О, черт... - прерывающимся голосом пробормотал Постников, обращаясь уже к иной, не божественной силе.
Разум как будто протерли холодной мокрой тряпочкой, смывшей все комплексы и страхи. Мир вокруг стал пронзительно ясным, однозначным. Как белоснежный лист бумаги с чернильным росчерком - только два цвета, только правильное и неверное. Постникова бросало то в жар, то в холод, желудок превратился в сплошной комок боли, твердый и колючий, словно узел из морских канатов. След от раны на животе горел, как прижигаемый углями. Но странное дело, боль буквально тонула в ослепляющей ясности сознания. Физические страдания шли отдельно, как хорошо знакомый, однако чужой попутчик.
Постников улыбнулся - криво, дергано, дрожащими от напряжения губами. И шагнул вперед.
Бетонные плиты на площадке перед входом выщербились, сточились от времени, непогоды и миллионов людских шагов. Усадка почвы нарушила ровный строй квадратов, позеленевших от лишайников и плесени. В кривых щелях между ними пробилась жухлая трава. Центральный вход давно закрыли и для верности забили досками, которые среди торжества пластмасс выглядели как изъеденный древоточцем костыль рядом с высокотехнологичным протезом. Все, кому было нужно, проходили внутрь через черный ход - обычную стеклянную дверь, двустворчатую, в алюминиевой раме с узким поручнем наискось. И конечно же действовала только одна створка из двух.
