– Вы меня несколько разочаровали, – вздохнул Цимбаларь. – Теперь я буду обязан своим спасением не только богу, но и табачной фабрике, выпустившей эти сигареты.
– Не забывайте, что всё в мире происходит по воле Создателя. Он умеет употребить во благо самые недостойные творения человеческого ума и рук… Я, например, решился познакомиться со своей матушкой только потому, что в тот вечер был слегка под мухой. Так грех бражничества привёл к благим результатам.
Слушая отца Никиту и одним глазом наблюдая за его супругой, Цимбаларь решил про себя, что то достопамятное знакомство, скорее всего, было не божьим промыслом, а происками сатаны.
Однако вслух он сказал совсем другое:
– Собственно говоря, я хотел обратиться к вам ещё по одному вопросу. Люди, собравшиеся вчера возле опорного пункта, наблюдали очень яркое видение, в ходе которого появились некоторые настораживающие детали, упомянутые в вашем присутствии умирающим Борисом Ширяевым. Хотелось бы услышать по этому поводу мнение специалиста.
– Недавно я уже высказывал его вам, – отец Никита оставил иголку и перекрестился. – Это козни дьявола, соблазняющего людей. Предаваться созерцанию подобных видений – значит идти против воли Господа. Дабы побороть искушение, я применяю некоторые приспособления, позаимствованные из практики великих страстотерпцев прошлого.
Он прикоснулся ладонью к своей груди, вызвав тем самым негромкий металлический лязг. Видя недоумение, появившееся на лице гостя, отец Никита пояснил:
– Я ношу под одеждой род вериг, позволяющих защищаться от происков лукавого. Они обременительны сами по себе, но если их потянуть особым образом, возникает резкая боль, устраняющая любые видения.
– Хитро, – похвалил Цимбаларь. – Стоит только дёрнуть за какую-то верёвочку – и дьявольское наваждение мигом рассеется?
– Так оно и есть, – подтвердил отец Никита. – Но уж коль мы заговорили о вчерашнем случае, спешу сообщить вам: какое-то мельтешение красок и образов я, конечно, видел, однако почти сразу овладел собой.
– Но ведь курение – тоже соблазн, – заметил Цимбаларь. – Почему вы с ним не боретесь? Неужто наваждение опасней?
– Стократ! Это прямой призыв дьявола к действию. Однажды поддавшись такому соблазну, человек уже не в состоянии искупить свой грех… А курение, как и чревоугодие, грех вполне простительный. Впрочем, в самое ближайшее время я собираюсь изжить и его.
– Способ, избранный вами, кажется мне перспективным, – сказал Цимбаларь. – Дабы противостоять тлетворному воздействию видения, я бы тоже согласился носить вериги. Запасной комплект у вас не завалялся?
– Запасного комплекта, к сожалению, нет, но есть отдельные фрагменты, которые можно собрать в единое целое. Обратитесь за помощью к здешним кузнецам. Это милейшие люди… Сейчас я принесу то, что у меня осталось.
Пока отец Никита отсутствовал, Цимбаларь вежливо поинтересовался у его супруги: а не трудно ли жить с человеком, носящим на себе такой пережиток прошлого, как вериги?
Матушка, соскучившаяся по общению со свежими людьми, охотно ответила:
– Он своё железо только с год назад начал таскать. Да и то нерегулярно. На службу, на похороны…
Вручив Цимбаларю кучу тронутых ржавчиной цепей и крючьев, отец Никита проводил его до дверей, где служители столь разных ведомств сердечно распрощались.
Рабочий коллектив механической мастерской – четверо матёрых, кряжистых мужиков, одетых в замасленные и прожжённые искрами ватники, – был занят игрой в домино. Появление участкового восприняли здесь как гром среди ясного неба.
Поздоровавшись, Цимбаларь поинтересовался, кто тут отвечает за дисциплину и пожарную безопасность, а когда таковой после некоторой заминки объявился, столь же сухо осведомился о происхождении окурков, густо разбросанных по полу, и пустых бутылок, целой батареей громоздившихся в углу.
Не добившись внятного ответа, Цимбаларь перешёл к следующему номеру программы, который при желании можно было назвать художественным чтением. Только читал он не юмористические миниатюры и даже не свежие газеты, давно пропавшие из деревенского обихода, а Кодекс об административных правонарушениях, грозивший драконовскими карами и за курение в неположенном месте, и за распитие спиртных напитков в рабочее время, и за многие другие проступки, издавно присущие российскому пролетариату, с некоторых пор утратившему свой высокий статус класса гегемона.
Работяги, активно участвовавшие во вчерашних беспорядках, а потом ставшие свидетелями лихих подвигов участкового, боялись ему даже слово поперёк сказать.
Закончив предварительную психологическую обработку, Цимбаларь предъявил вериги, полученные от отца Никиты.
Тоном, не обещавшим ничего хорошего, он спросил:
– Ваша работа?
– Ага, – отвечали работяги. – Батюшка попросил.
– Металл, как я понимаю, казённый?
– Так ведь для богоугодного дела не жалко…
– Когда он сделал заказ?
– Прошлой зимой.
– До убийства участкового или после?
В результате долгих словопрений работяги пришли к единодушному заключению, что священник заходил после убийства, наделавшего в Чарусе столько шума, поскольку за несколько дней до этого городские следователи проверяли в мастерской все колющие предметы, имевшие хотя бы приблизительное сходство с вилами.
Сохраняя непроницаемое дицо, Цимбаларь задал следующий вопрос:
– Что вы можете пояснить относительно вчерашних видений? Говорите только по существу и не все сразу.
Немного осмелевшие работяги высказывали самые фантастические предположения, делавшие честь их воображению. Причиной видения они называли и порчу, которую навела на всех присутствующих столичная ведьма, впоследствии обратившаяся в пепел, и испытание секретного оружия, действовавшего, скорее всего, из космоса, и хронический авитаминоз, вызывающий галлюцинации, и происки американо-сионистских заговорщиков, задумавших извести русский народ.
Что касается конкретных персонажей видения, то один работяга узнал в вожде побеждённых негроидов боксёра Майка Тайсона, а второй клялся, что видел среди бледнолицых захватчиков своего кореша Серёгу Зубарика, сгинувшего в какой-то тагильской зоне. Вопрос о багряных призраках вызывал у всех недоумение, граничащее с суеверным страхом.
Убедившись в тщетности своих потуг, Цимбаларь с достоинством удалился, пообещав на прощание, что если выявленные недостатки сохранятся, то в следующий раз он будет действовать без всякого снисхождения, руководствуясь не столько административным кодексом, сколько печально известным законом тайги.
