свободное время.
Вижу, как он вновь чуть расслабился. Однако то, что до сих пор ни разу не назвал меня по имени, говорит о том, что недолюбливает. И если б не любопытство, и, вероятно, ещё кое-что, ни за что бы не «снизошёл». Следовательно, мне нельзя перегибать палку, и быть с ним грубым, непочтительным, или излишне вульгарным. Но вот он продолжил:
— Вот об этом самом проведении… Свободного времени. До меня дошли сведения, что вы, милорд, некоторым образом предаётесь воспоминаниям. И даже записываете их. Это правда?
— Да, сир. Я ведь сейчас веду почти отшельнический образ жизни. Обречён, так сказать, на одиночество. Чтоб не подавать отвратительных примеров, и не общаться ни с кем. И было бы странно, если б я не пытался выразить в воспоминаниях все те мысли, что посещают меня, когда я пытаюсь по-новому осмыслить своё, так сказать, земное, существование. И эти мысли весьма разнообразны. Прошу прощения за это, ваше Величество. Надеюсь, безопасности нашего Государства такие стариковские записки не угрожают?
— Нет. Безопасности не угрожают. Но вот спокойствию духа руководства нашей страны, согласно последнему Указу нашего священного Конклава, вся книжная и даже рукописная продукция — угрожает. А посему она подлежит изъятию и уничтожению.
— Что ж. Не смею препятствовать исполнению Закона. Вы прикажете сжечь всё это, — обвожу глазами и дланью столешницу, — мне самому, ваше Величество? — беру в охапку стопку исписанных листков, и направляюсь к огню, полыхающему в камине.
— Постойте!.. Э-э… Милорд. Не нужно трактовать указания нашего Конклава столь буквально и прямолинейно. — вижу, он в замешательстве, так как явно ждал совсем другой реакции. Ждал, что я начну зубами и когтями упираться, и брыкаться, пытаясь сохранить своё «наваянное». Не хотел его разочаровывать — но хотя я ни за что не позволил бы сжечь всё это, ему показывать своих подлинных чувств я не собираюсь. А сыграть пофигиста мне — раз плюнуть. С нашими «благородными» аристократами только играть и нужно. А вот подлинного лица или эмоций им показывать ни в коем случае нельзя.
Запрягут и поедут.
— Если и имелось в виду сжечь, так это наверняка касалось в первую очередь вот именно — всех книг. Изданных в эпоху Предтеч. То есть — всего того, что противоречит нашей священной «Холи Байбл». Надеюсь, у вас ведь тут, в написанном, нет ничего противного Священному Писанию?
— Ну… Как вам сказать, ваше Величество. Скорее, наоборот. Всё вполне богоугодное. Ведь Священное Писание в своё время, насколько известно мне и вам, да и всем остальным истинно верующим, призывало, да и сейчас призывает к борьбе с ересью и колдовством. Любыми средствами и способами. И вполне допускало применение пыток. И допросов, так сказать, с пристрастием — когда речь шла о выяснении этих самых фактов: ереси, колдовства, случаев неистинной веры, и прочей крамолы. Для установления, так сказать, правды! А уж в изобретательности, когда речь идёт о развязывании языков, льщу себя скромной надеждой, я мало кому уступлю!..
Ну вот примерно об этом и у меня идёт речь. О способах, как наилучшими, и крайне болезненными способами выбить из отступника, или ведьмы — эту самую правду!
— Вот как? Хм-м… — его Величество делает вид, что удивлён такой трактовкой того, чем я занимался. Хотя я вижу, что уши его пылают, и естество даже натянуло ткань на том месте, где у нашего призового жеребца оно располагается, — Интересно. А, может, руководство нашего Конклава могло бы почерпнуть для себя кое-что полезное, и даже применить на практике кое-какие ваши… Методы? Если они оказались… Продуктивны.
— Они оказались, ваше Величество. И продуктивны, и действенны. И я даже могу предложить вам, не сочтите за хамство или неучтивость, ознакомиться с ними. Разумеется, если будет на то ваша высочайшая воля, сир!
— Она будет. Я… Прошу вас, милорд, передать мне для… Ознакомления. Ваши могущие оказаться полезными для нашего Конклава, материалы.
— Прошу вас, сир! — а то я не приготовился и на такой случай! Материалы, где описаны именно те самые «способы и средства», лежат на самом верху. Страницы пронумерованы. Нужно только не облажаться, и не передать страницы из того, что на самом деле я тут пишу. Минуточку… Ага — есть! Отделил.
— А почему… Эта стопка куда тоньше той, что осталась у вас на столе, милорд?
— Ну, это просто, ваше Величество. Вот в этой стопке, что я передаю вам — как раз мои… э-э… опыты в извлечении из людей и ведьм истины. А здесь — описания всех моих детских воспоминаний. Я начал с самого начала. (Времени же… э-э… достаточно!) Всё, что я запомнил из моего беспечного и счастливого детства. Здесь я рассказываю, какая у меня была няня, какие песни она мне пела, какие сказки рассказывала на ночь, сколько братьев я пережил, чем они болели, да какой камзол мне подарили на семилетие… Словом — настоящие мемуары. Про пока что — вот именно — детство. Про юность ещё не дошёл — записываю, что хорошо помню. Самое, так сказать, яркое. Или…
Или вашему Величество интересно прочесть и про моё воспитание и шалости? — зная, что играть нужно убедительно, храбро протягиваю ему и эту пачку. Хотя если он захочет её взять, мне придётся его придушить. Не хватало ещё, чтоб он прочёл про себя и свою маму, что они на мой взгляд из себя представляли и представляют в действительности! Тупорылый самовлюблённый жеребец и гнусная хитро…опая с-сука!
— Хм. — он делает вид, что колеблется, хотя я уже понял, что плевать ему на моё «детство». С высокой колокольни. — Нет, благодарю, милорд. Давайте пока с этим повременим. А пока я постараюсь внимательно изучить более насущные и актуальные материалы. — он начинает поворот к двери, я почтительно бормочу:
— Не смею настаивать, сир. И приношу самые искренние мои заверения в уважении, и желаю вам и вашим близким всяческих благ! — вновь почтительный поклон в пояс, и вот уже его Величество удаляется, оставив меня одного ехидно ухмыляться себе в усы, отвернувшись от окошка, в котором злобно скалится очередной «рьяный» охранник.
Никак, уломал наш жеребец ещё и королеву присоединиться — и теперь они кувыркаются с ней и леди Маргарет втроём.
Что весьма, знаю по опыту, утомительно. Хоть и пикантно.
Но быстро приедается. И сила этого самого — вот именно: «духа»! — уже не та.
И поэтому нашему поистрепавшему кое-какие органы за годы бесшабашной юности и зрелости кобелино нужны дополнительные стимулы для поднятия. Духа.
А интересно. Полезная информация.
Теперь можно будет сыграть и на этом.
