Работник старых богов - Дикий Электрик

В последних числах лета началась мобилизация.

1 сентября началась война.

Нас пока не трогали. 16 сентября пришёл приказ отходить по возможности в румынию и венгрию. Мы ж никуда не двинулись.

17 сентября мимо нашей базы прошли Советские Войска. Мы не стреляли. К воротам подъехали машины с командирами и бойцами. Из кабины вышел командир.

Он вошёл в ворота, которые были открыты. Подошёл к вышедшему на крыльцо капитану.

— Господин капитан, польское правительство покинуло территорию Польши. Вы сейчас находитесь на территории СССР. Предлагаем вам сложить оружие. Это не плен, это интернирование. — говорит командир.

— Оружие в пирамидах в казармах, кроме личного у офицеров. — говорит наш капитан.

— Надеюсь офицеры не будут делать глупости. Винтовки мы закроем на замок. — говорит командир и машет рукой.

Бойцы из машин входят в казармы.

Я стою со своими вооруженными парнями.

К нам подходит командир, пехотный капитан, руководившей разоружением.

— Почему вы с оружием? — спрашивает он солдат.

— Пан капитан, мои люди мобильная группа им положено быть с оружием постоянно. — говорю я.

Тут во двор въезжает легковая машина. Из неё выходит капитан НКВД и идёт ко мне.

— Старший хорунжий Закшевский? — обращается он ко мне.

— Так точно.

— Пройдите в машину, поедем к коменданту. Капитан бойцов хорунжия не разоружать. Выдели им бойцов в пары и пусть патрулируют посёлок. Хорунжий прикажи своим. — говорит капитан удивлённым нам.

Мы с капитаном отдаём положенные приказы и я сажусь в машину. Мы едим в управу.

Там меня заводят в кабинет. за столом сидят полковник пехотинец и майор НКВД.

— Вот человек про которого я говорил. — говорит майор полковнику.

Тот внимательно смотрит на меня. Майор продолжает:

— Хорунжий надо организовать охрану порядка в посёлке. Мои люди застряли на станции. Пехота выделит помощь, но твои люди опытные. На вас вся надежда.

— Кого опасаться? — спрашиваю я.

— Воров, мародёров и прочей преступный сброд. Бумаги мы сейчас оформим. — говорит майор.

Меня на той же машине привезли назад с приказами и бумагами. Капитан с удивлением смотрит на меня, но в себя пришёл быстро. Сформировали патрули и наметили им маршруты. Сформировали тревожную группу.

Ночь и следующая прошли спокойно. Потом поймали несколько воришек. НКВД про нас похоже забыло, после того как вывезла остальных солдат в месте с людьми капитана. В результате мы две недели следили за порядком в посёлке.

30 сентября нас сменила часть НКВД. Молодой лейтенант обалдел когда принимал дела у польского офицера.

— Ну чего, ты удивляешься? Тут глубокий тыл проблем не было, вот начальство и забыло. Потом вспомнила и тебя прислало. — говорю я лейтенанту.

— Так я уже милицию организовывать приехал. Что мне с тобой делать? — говорит он отпивая чай.

— Телефон на столе, позвони. — говорю я.

Он звонит. Ему говорят: “завтра отправишь в Заславль всех, не разоружай, шалят на дорогах, тут их встретят”.

До Заславля мы добрались быстро. В управление НКВД нас разделили. Ребятам дали документы до дома, а меня повезли на вокзал. Посадили в поезд, в купе с лейтенантом Мишей, как он представился. И мы поехали.

Всю дорогу мы проговорили. В вагоне- ресторане, люди с интересом смотрели на Лейтенанта НКВД и старшего хорунжия в полной форме с оружием. Даже чуть не возник конфликт с молодыми командирами. Миша быстро объяснил, что я не пленный и не интернированный. После этого наше купе стало своего рода дискуссионным клубом.

Спорили мы обо всём: тактика войск, применение танков и авиации, охрана границы. Спорили и международной обстановки. С младшим политруком мы поспорили о воспитание бойцов.

— Я готовлю бойцов умереть за свою Родину. — горячился он.

— В этом то и ошибка. Ты должен учить бойцов, учится действовать так, чтобы враг умирал за свою, а боец остался жив и продолжал бить врага. Дурная смерть бойца это большая ошибка. Нужно учить бойца думать и действовать с максимальной эффективностью. Тогда ты и станешь молодцом и принесёшь пользу государству. — говорю я.

— Соглашусь с Андреем. Последние времы мы уделяем больше времени на политическую подготовку нежели на боевую. — говорит лейтенант пехотинец.

— Но политическая подготовка, важная часть гармоничного роста бойца. — горячится политрук.

— Никто и не спорит. Только ты взгляни реально. на неё. Чему ты учишь бойцов? Что в случае войны с СССР, пролетарии страны агрессора восстанут. Так? — говорю я.

— А ты считаешь иначе? — возмущается политрук.

— Я знаю, что иначе. Что своему народу говорят наши враги? Что только мы победим СССР и вы получите наделы земли и рабов. Вам не придётся работать, за вас это будут делать покорённые народы. Могу тебя уверить, что большинство поверит в это и будут всячески поддерживать такого лидера. — объясняю я.

— Пожалуй Андрей прав. Нужно менять принципы политического воспитания. — говорит Миша, по сути ставя точку в этом разговоре.

До Москвы мы добрались достаточно быстро и интересно.

От вокзала меня отвезли на Лубянку. Там я сдав пистолет прошёл в здание. Миша передал меня старшему лейтенанту.

— Ну бывай Андрюха. Может увидимся. — говорит он пожимая мне руку.

— Бывай Миша. Как отчёт будешь писать точно опиши, про что мы говорили. Лучше оформи докладной руководству, это очень важно. — говорю я пожимая ему руку.

Старший лейтенант провёл меня в кабинет где сидел полковник.

— Товарищ полковник НКВД, требуемый человек доставлен. — рапортует он как только мы вошли в кабинет.

— Проходите хорунжий и садитесь. — отрывается от бумаг полковник.

Я прохожу и сажусь на ближнее к полковнику место. Старший лейтенант занимает место рядом со мной.

— Первое, товарищ Закшевский, советское государство вас врагом не считает. Второе, вам, предлагается продолжить службу, но уже в качестве советского командира. Правда придётся поучится в нашем училище. — говорит полковник смотря на меня.

— Значит Юрий дал мне хорошую характеристику? — спрашиваю я.

— Вы попали в разработку сразу по приезду в часть. Ваши действия во время ликвидации банды Бура были высоко оценены нашей службой. Собранный после этого материал, показал, что вы честный человек. И реальный патриот своей Родины. Считающий, что тогдашнее правительство Польши выбрало не правельный курс. Вербовать тогда вас посчитали ошибкой. Сейчас когда Польша перестала существовать как государство мы считаем, что вы согласитесь послужить в нашей армии. — говорит старший лейтенант.

— Я конечно соглашусь, но у меня будет условие. Я не буду присягать СССР, служить буду честно и с полной отдачей. И после освобождения польше или формирования польских частей я перейду на службу своей стране. — озвучиваю я свои требования.

— Зачем