Легендами успели обрасти и новые методы физподготовки, сверхсекретные курсы защиты и нападения без оружия, новейшие модели автоматических винтовок, пулеметов, тяжелого вооружения, которые вот-вот должны были поступить в бригаду.
— Что, Геллер? — младший комвзвод[129] Соколов дружески пихнул в бок здоровенного красноармейца Моисея Геллермана. — Хана теперь твоей диете. Придется тебе молочка попить.
Моисей посмотрел на своего командира и приятеля грустными еврейскими глазами и пробурчал:
— Глеб, ну ты ж знаешь. Ну не могу я его пить. Несет меня с него — спасенья нет!
— Так это — с коровьего, — вмешался в разговор третий друг-приятель — отделенный командир[130] Доморацкий. — А теперь ты будешь по системе Новикова-Поддубного каждое утро стакан медвежьего молока выпивать. Всем положено — значит, и ты не отвертишься.
Геллерман засопел, а потом сказал, что он, вообще-то, не против, только доить медведей он отказывается. Еще укусят, пока доишь.
— Травите? — поинтересовался лейтенант Лесной, подходя к друзьям неслышной походкой бывалого таежника. — Успокойся, товарищ Геллерман: никто тебя медведей доить не заставит. И молоко будет не медвежье, а китовое.
— Как у писателя Беляева? — спросил начитанный Соколов. — С подводных ферм?
— Вот-вот, — кивнул Лесной. — Есть такие хищные киты — касатки. Вот их-то молоком нас поить и станут. Товарищ военврач третьего ранга Логинов так и объяснил: для скорейшего наращивания мышц и чтобы в бою не трусить. Специально с Тихого океана привозить станут.
Он закурил, протянул зажженную спичку Соколову, который тоже достал папиросу, и продолжал:
— В штабе батальона говорили, что теперь нагрузки сильно возрастут. Мы теперь будем броски с нагрузкой в пятьдесят-шестьдесят килограммов делать. Вот представь себе, товарищ Геллерман, что тебе в таком броске в одиночку придется максим переть. Тут без китового молока никак, я думаю. Уж на что у вас Доморацкий здоровенный, а и ему больше пяти километров на себе шесть десятков кэгэ тащить не под силу станет.
— И то после такой пробежки его самого тащить придется, потому что он же тогда только мычать сможет, и то — с трудом, — хмыкнул Соколов. — Товарищ лейтенант, а я вот еще слышал, что мясо какое-то обезвоженное — сулемовое, что ли? — давать станут. Правда, или так — треп?
— Правда, только не сулемовое, а сублимированное.
Лесной собирался сказать еще что-то, но тут затрубили горнисты, и бойцы-десантники опрометью бросились строиться.
На территорию лагеря въезжал кортеж легковых автомобилей. Впереди шел могучий ЗИС-101, следом — бьюик и несколько «эмок». Машины остановились, не доезжая нескольких метров до плаца. Парашютисты буквально пожирали глазами автомобили, гадая: как же выглядит их новый командир?
К ЗИСу заторопились комиссар бригады, начальник штаба и командиры батальонов. Распахнулась дверца. Командиры напряглись так, что, казалось, было слышно, как скрипят натянутые мышцы.
Из недр авто выбрался крепкий человек с пышными усами в перетянутой ремнями белой гимнастерке, на которой огнем горели алые петлицы с золотыми маршальскими звездами. По строю десантников пронесся дружный вздох. Не узнать маршала Буденного было невозможно. А где тогда их новый командир?
Из других автомобилей вылезли командиры рангом пониже и присоединились к маршалу, который, коротко переговорив о чем-то с комсоставом бригады, прошел на правый фланг строя и встал вместе с сопровождающими в общий строй.
Лишь вколоченная годами службы дисциплина удерживала красноармейцев и командиров, стоявших в строю, от того, чтобы немедленно кинуться к старшим командирам и выяснить наконец: что же это происходит в их бригаде? Что?!
Длинный зеленый «Ленинград-1» въехал на территорию бригады ровно в десять тридцать. За ним следовали две «эмки» и три грузовика «Мореланд». Замыкали короткую колонну два броневика: пушечный БА-6 и легкий пулеметный ФАИ. Новиков выскочил из «трофейного» лимузина, не дожидаясь полной остановки, одернул новенькую гимнастерку и… ошарашенно замер: на правом фланге бригады стоял маршал Буденный! При всех своих орденах, при золотой шашке и наградном маузере.
— Твою мать… — прошептал Кирилл.
За его плечом гулко сглотнул Россохин, тихонько ойкнула Надежда, а Ходжаев и Котэ Гоглидзе что-то сказали на родных языках.
К Новикову подошли командиры бригады с докладом о построении, а следом за ними, чуть переваливаясь с боку на бок, характерной кавалерийской походкой шествовал Семен Михайлович. Дождавшись окончания доклада, он подошел ближе:
— Вот что, товарищ Новиков, — произнес он, по-южному слегка растягивая слова. — Давай и меня учи. Я, значит, со своими ребятами прибыл.
Кирилл отчаянно пытался проснуться. Маршал, кавалер высших орденов великой страны, живая легенда, вознамерился пройти подготовку спецназовца? «Разбудите меня, — думал он тоскливо. — Кто-нибудь разбудите меня! Ну так же не бывает!»
— Товарищ маршал Советского Союза, — начал Новиков осторожно, — понимаете, здесь огромная физическая нагрузка… А вы, извините, уже… не совсем молоды. Прыжки с парашютом — тоже… могут повлиять на здоровье.
— Чего-чего? — переспросил Буденный и вдруг ловкой подсечкой свалил оторопевшего Ходжаева с ног. — Да я еще любого молодого за пояс заткну! — заявил он гордо. — А что до парашюта, так прыгал я с ним. Когда в Академии учился.[131] Так что, сынок, будь спокоен: и укладывать умею, и прыгать, и высоты с детства не боялся! — закончил он, подбоченясь.
Он помог подняться Умиду и, бросив руку к козырьку фуражки, спросил:
— Разрешите встать в строй?
Новиков смог только кивнуть. И всё время, пока шло представление бригаде, тихо матерился про себя.
После, когда прозвучала команда: «Разойтись», Кирилл не пошёл в штаб. Распустив бригаду и коротко пообщавшись с комиссаром и начальником штаба, он пошёл прогуляться по расположению в сопровождении верной парочки — Веры и Нади. Сначала заглянул в спортгородок и был весьма удивлён высоким уровнем физической подготовки десантников. Крепкие подтянутые парни вовсю носились по спортгородку, подтягивались, качали пресс и занимались рукопашным боем.
Работал с бойцами невысокий крепыш лет тридцати, в выцветшей гимнастёрке без ремня и головного убора. Новиков посмотрел минут пятнадцать, как десантники валяли друг друга на засыпанной опилками яме, и, удовлетворённо кивнув, пошёл дальше.
Потом Кирилл дошёл до стрельбища и, просматривая пачку использованных мишеней, вновь был удивлён меткостью красноармейцев и сержантов. Покачав головой, он поднял взгляд и увидел два откровенно скучавших девичьих лица.
