– Я даже по этому поводу имя ему придумал – «Тень Зоны», – сказал Квотерблад, откинувший люк и высунувшийся из водительского отсека. – Кстати, аномалии ему теперь тоже нипочем. Похоже, он, как и мы, стал частью Зоны.
– Вот только проверять, безопасны ли для нас теперь аномалии или нет, я не буду, – хмыкнул Эдвард. – Уж лучше по старинке, гаечками путь промерить. Чисто на всякий случай.
– А позвольте узнать, как у вас в танке со связью? – поинтересовался Пильман.
– А позвольте узнать, кто вы, собственно, такой? – сдвинул брови Полковник.
– Доктор Валентин Пильман.
– Да ну! – удивился Квотерблад. – Сам Пильман? Наслышан о ваших заслугах, и весьма рад знакомству. А со связью, вы не поверите, вполне нормально. Никаких помех. Вот, например, радиопереговоры господина Дугласа перехватили, и решили предотвратить преступление.
– В таком случае, Полковник, думаю, самое время сообщить вашему военному руководству об обнаружении в Зоне базы ученых, производящих бесчеловечные опыты над людьми и незаконно торгующих артефактами. Также можно доложить о том, что глава этой базы арестован, и в скором времени будет доставлен в руки правосудия.
– Отличная мысль, док, – кивнул Квотерблад. – Впрочем, как и все ваши остальные мысли. Слышал по радио ваше интервью, складно излагаете. Думаю, что не зря вас на вторую Нобелевскую представили.
– Весьма польщен, – кивнул Валентин.
– Ну что ж, пора ехать домой. Получается, что наконец-то настал тот прекрасный день, когда хармонтцы увидят своего знаменитого земляка на улицах родного города.
– Выходит, что так, – улыбнулся доктор Пильман.
…он не был установлен здесь, он валялся, валялся точно так же, как все эти «пустышки», «браслеты», «батарейки» и прочий мусор, оставшийся от Посещения.
Аркадий и Борис Стругацкие. «Пикник на обочине»
В «Боржче» все было по-старому. Те же прокуренные стены с портретами кинозвезд, изрядно засиженными мухами. Те же столы и стулья, местами порезанные ножами потомков покорителей Дикого Запада. Та же видавшая виды потертая, побитая барная стойка, и старуха Розалия за ней, деловито протиравшая бокалы. Казалось, весь мир может сгореть в пламени апокалипсиса, только в «Боржче» ничего не изменится. Так и будет он вечно торчать посреди развалин Хармонта, пока не потухнет Солнце, и до конца времен будут хлестать коньяк и жрать жареные сосиски «муляжи» с бессмысленными взглядами, восставшие из старых могил…
Рэдрик тряхнул головой, отгоняя дурные мысли, навеянные недавними событиями. Положа руку на сердце, врагу не пожелаешь таких приключений. Но главное сделано. События в Хармонте привлекли внимание прессы и правительства. Весь мир встал на дыбы – как мол так, нашу планету какие-то уроды решили превратить в свалку отходов! И Комиссия по правам человека тоже высказалась насчет того, что не дело ни в чем не повинных людей определять в резервацию. В общем, кордоны с Хармонта сняли, но с каждого жителя взяли кучу подписок о невыезде. Это правильно, потому что любой хармонтец как открытый ящик Пандоры – где не появится вне невидимой черты, опоясывающей город и Зону, там несчастья на других людей сыпаться начинают одно за другим. А чтоб компенсировать неудобства, хармонтцам льгот от государства надавали, возможных и невозможных, так что теперь те, кто отсюда сбежал когда-то, вернуться норовят всеми правдами и неправдами. Да только ни черта у них не выйдет. Ну и, понятное дело, теперь из города никто не уйдет по собственной воле, дураков нет.
Гуту, Мартышку и папаню завтра домой из Института вернуть обещали. Нунан сказал, что они после того, как портал в старом заводе навсегда закрылся, даже понемногу разговаривать начали. Понятное дело, кроме папани. Он и при жизни не особо разговорчивый был, а после смерти так вообще пока ни слова не сказал. Только кушает исправно, да коньяк пьет. Ну и пусть, покойникам, между прочим, вообще разговаривать не положено. Так что пусть молча живет себе после смерти, если ему так удобнее.
– Все думаешь? – усмехнулся Снайпер, сидящий напротив и уплетающий вторую порцию сосисок. – Понимаю. Семья – дело такое. Располагающее к размышлениям, причем постоянно. Но главное, что она теперь у тебя есть – как и родной город, с границ которого наконец сняли колючую проволоку. Когда у тебя есть дом и близкие, ради которых и жизнь отдать не жалко, то чего еще желать-то можно?
– Это точно, – кивнул Шухарт. – Иногда нужно очень крепко получить от судьбы, чтобы понять: счастье твое – вот оно, родина и родные. И тогда никакой Золотой Шар, как и никакой другой чужой мусор из другого мира тебе на хрен не нужен.
И, перехватив грустную улыбку Снайпера, добавил:
– Ну, а ты-то куда теперь?
Стрелок пожал плечами:
– Хотелось бы туда, где я действительно нужен.
– А может, конкретнее желание выскажешь? – кивнул Шухарт на «Бритву», висящую на поясе Снайпера. – Например, туда, где тебя любят и ждут?
Стрелок покачал головой:
– Опасное желание. Например, в одном хорошо известном мне мире есть много мутантов, которые искренне любят человечину и очень ждут, когда она появится в поле их зрения.
– Все шутишь? – усмехнулся Шухарт. – Если так думать, то и вправду никогда не попадешь туда, куда хочешь.
– Вот бы еще узнать, куда я хочу попасть, – произнес Снайпер, рассеянно царапая вилкой по столу.
– Тогда, может, и желать ничего не стоит? – осторожно поинтересовался Шухарт. – Помнится, однажды я тоже не знал, чего хочу на самом деле. Поэтому повторил чужие слова, получается, чужое желание высказал. А что было дальше, ты знаешь. Так ты это, оставайся здесь, а? Глядишь, вместе бы еще походили по Зоне. Да и в Хармонте тебе всегда будут рады. Квотерблад уже намекал, что не отказался бы от такого помощника, и Пильман, сволочь такая, обронил ненароком, мол, не хватает у них в конторе толковых агентов. Грин-карту тебе обещал вообще без проблем сделать. Думаю, не врёт, с его-то связями…
– Ну, уж нет, Рэдрик, не обессудь, – решительно отрезал Снайпер. – Пусть я не знаю точно, где моя родина, но, думаю, она все-таки в другом полушарии планеты. Так что лучше пойду я. Глядишь, еще свидимся.
– Ну, как знаешь, – сдался Шухарт. – Наверно, ты прав. Если душа противится чему-то, не стоит идти наперекор своему желанию. Внутри-то мы точно знаем, чего хотим на самом деле.
– Прощай, Рэд, – просто сказал Снайпер, поднимаясь со своего места. – Счастья тебе и твоим родным. Настоящего, не дармового. Вы за него Зоне дорогой ценой заплатили.
– Прощай, – отозвался Шухарт. – И тебе удачи на пути воина…
И он ушел, хлопнув обшарпанной дверью «Боржча». Стрелок из другого полушария планеты, который пока еще не нашел своего настоящего счастья…
