Медведев несколько минут наблюдал за от души матерящимся президентом, к которому тоже вернулся его привычный образ. Дождавшись, когда тот уже начал успокаиваться, Дмитрий Анатольевич спросил:
– А если отдать?
– Ты как, головой не стукался с утра, нет? – Владимир Владимирович посмотрел на него как на олигофрена, с жалостью, смешанной с легкой брезгливостью. – Тебе что, тоже нужно объяснять, КАКИЕ перспективы дает эта технология? ЧЕГО можно достичь, правильно ее применяя? А если выйти на контакт с Самим…
Он прикрыл глаза и неожиданно передернулся и почему-то постучал по столешнице.
– Не… Лучше не надо. Достаточно с кем-то пониже и накласть нам тогда на любые санкции и эмбарго!
– А Китай? – премьер вопросительно вскинул брови. – В курсе?
– Нет, – Владимир Владимирович нахмурился. – Но будет. Эти уроды обещают известить. Теперь нужно придумать, как нам рыбку съесть и девственность сохранить!
– Н-да, задача, – Медведев тоскливо вздохнул и тоже махнул стакан, так и стоявший перед ним. Отдышавшись, он сделал пару глотков минералки прямо из горлышка и хмыкнул. – Ну почему у нас такой национальный спорт – шевелиться начинаем только тогда, когда хрен на толщину трусов к заднице приближается, а?
Интерлюдия. США, Лэнгли, Нью-Йорк, президентский номер, Mandarin Oriental, New York, сентябрь 2012 г.
– Ну что же, Порт, вы прекрасно поработали, – пожилой джентльмен отсалютовал Госсу бокалом с коньяком. – Я впечатлен. И, надо признать, не только я!
– Сэр! Я благодарю вас за высокую оценку моей работы, но должен отметить, что моя роль в данном деле не особенно велика, гораздо выше…
– Вот чем вы мне всегда нравились, Портер, так это своей честностью. Я помню, что идею проведения именно такой операции впервые выдвинул «Jose», но разработали, спрогнозировали реакцию русского президента и провели операцию именно вы, Порт. Ваши люди сработали просто отлично, мой друг, и именно ваша заслуга в том, что через несколько часов специалисты и оборудование русских окажутся в нашей самой демократичной стране, – джентльмен усмехнулся, вновь отсалютовав собеседнику, сделал небольшой глоток великолепного напитка и отставил бокал в сторону. – Друг мой, вы ведь обдумывали последствия обладания нами этой, гм, технологией? У меня есть для вас некое предложение, но вам придется оставить свой пост, Портер. Я предложил именно вашу кандидатуру на должность директора проекта, а в последующем на… скажем так, управляющего нашими активами в другом мире. Согласитесь, что… Я же говорил, чтобы меня не беспокоили!
Раздраженный мужчина поднялся из кресла и подошел к столу с заливающимся красивой мелодией телефонному аппарату.
– Я же… Что-о-о-о-о?!! – отключив трубку радиотелефона, он задумчиво посмотрел на Госса, напоминая в этот момент уже не ковбоя с Дикого Запада, а скорее ученого, размышляющего, препарировать эту неведомую зверюшку прямо сейчас или немного попозже. Госс непроизвольно облизнул резко пересохшие губы и встал перед ним, вытянувшись в струну.
– Дерьмо твои аналитики, Портер. Дерьмо! И сам ты, со своим хваленым «Jose» тоже дерьмо. Просчитались вы с русскими…
– Сэр! Что произошло? – бледный Портер Госс нашел в себе силы вмешаться в монолог представителя богатейших семейств англо-саксонского мира.
– Что произошло? – пожилой джентльмен неожиданно успокоился и даже улыбнулся. Правда от этой улыбки Госсу захотелось стать не директором ЦРУ, а, скажем, куклуксклановцем, оказавшимся в руках одной из негритянских националистических банд. По его ощущениям это было бы для него более предпочтительным, чем этот шикарный номер.
– Послали нас, Госс! Далеко и не подбирая выражений! – он вдруг коротко рассмеялся. – А самое интересное, что они передали нам свой список, наглецы! И судя по всему, список мало кого может обрадовать в Благословенной Америке. Да-а, поторопились мы, поверили аналитикам и в результате оказались в поганой ситуации. Кстати… а этого русского парня, которого вывезли с сестрой и матушкой, уже обработали? Очень хорошо! За какое время мы сможем повторить успех русских? Год – это несерьезно, Порт! Полгода! И… запускайте процесс! Знаете, я иногда завидую их Сталину – он мог устраивать чистки в своем окружении. Русские хотят запустить процесс, обещанный им у нас? Пускай! У нас давно нужно было некоторых на место поставить. Зато весь мир увидит торжество Закона и Демократии в Америке! И толпе это понравится… И еще… если за полгода не будет результата, то ищите работу, Портер. Мне кажется, что тогда должность охранника в какой-нибудь маленькой конторе на Аляске вам подойдет больше, чем нынешняя работа.
В Свердловске я почувствовал себя… даже не знаю, как правильно сказать-то. И режиссером, и актером, и черт знает кем еще! С первого дня началась учеба в каком-то бешеном темпе. Учил я, учили меня, в общем, весело стало. Группа, которой предстояло идти в тот мир (он для меня именно ТОТ, родной стал здесь), состояла из Кузнецова, назначенного командиром; меня – его заместителя; двух симпатичных лейтенантов Тани и Лены и четырех крепких парней – старлеев Андрея, Дмитрия, Степана и Игоря. А «самым набольшим боярином» стал Мартынов, прилетевший через день после нас. Первый приказ, озвученный командиром, был… необычным – забыть про звания. Обосновали обращение только по именам тем, чтобы даже случайно при чужих не брякнули, мол, товарищ майор… Честно говоря, мне показалось, что это перестраховка, но спорить с начальством по такому пустяку? Ну его, лучше выполнять, тем более мы и так уже только по именам и общались.
Вообще, по прилете было весело, хоть я толком и не помню, слишком хреново было. Зато уже на базе было забавно наблюдать за реакцией Максимова, к которому я ввалился с Кузнецовым в гости. Как я тогда жалел об отсутствии мобилки или, на худой конец, какой-нибудь простенькой кинокамеры! Это надо видеть своими глазами, потому что любой рассказ не сможет передать выражение лица моего тезки и по «совместительству» земляка, когда он понял, кто со мной! Короче говоря, Николай от его реакции просто охренел, а потом, после третьей бутылки, стал докапываться с вопросами, мол, а не узнают ли его там? Помню, я ему какую-то чушь нес, Максимов тоже не отставал, а потом свет выключили, в смысле я вырубился. А на следующий день меня с самого утра выцепил наш «дизайнер» Ваник Мгерович, и пришлось первым делом идти к нему в пошивочный цех. Я не оговорился, потому что за то время, что меня здесь не было, из небольшой комнаты, переоборудованной в мини-ателье, ушлый армянин перебрался в отдельное здание, в котором только швейных машин было полсотни. Что там только не шили! На основании рассказов, моих и тезки, Ваник развернулся. Как он сам мне пояснил, приказ на такие работы пришел с самой Москвы. Как оказалось (это уже мне Мартынов рассказал), правительство, а значит, Иосиф Виссарионович, решило, что после войны людей нужно одевать, и одевать красиво и разнообразно. Ванику, на основе наших рассказов и моделей, пошитых для выполнения операции, поручили разработать новые модели одежды, отработать технологию пошива и передавать их во вновь образовываемые частные мастерские. Когда я услышал про частников, честно говоря, офигел не слабо. Нет, я знал, что частников при Сталине полно, но что в их руки он передаст практически целый сектор экономики…
