Колокольчик зазвучал еще громче. Одна из коров направилась к речке. Грин поморщился. Сейчас накидает здесь лепешек, испортит весь кайф.
— Грин, уха готова! — вдруг донеслось откуда-то сзади.
Грин открыл глаза и обернулся. Позади была бетонная стена. А между тем оклик казался абсолютно реальным. Филипп снова закрыл глаза — и вновь очутился на воображаемом лугу неподалеку от реки! Причем, несмотря на ирреальность места действия, Филипп ощущал себя так, словно действительно сидел не на шконке в холодной камере, а в траве на солнцепеке. Мистика? Или новое предвидение? Но почему такое странное? Будто бы сон наяву. Для чистоты эксперимента Грин снова открыл глаза — каземат, закрыл — луг. Дальше экспериментировать смысла не было. Филипп представил, что оборачивается и пытается рассмотреть человека, который его окликнул.
Это было нетрудно. Рыбацкий костерок, над которым в закопченном котелке готовилась уха, был совсем рядом, метрах в двадцати от Грина. Еще столько же оставалось до реки. Кашеварил высокий светловолосый человек в длинном плаще странного покроя и обуви, никак не соответствующей ни рыбалке, ни лету. Издалека ботинки напоминали армейские «берцы».
К Грину человек стоял спиной, поэтому рассмотреть что-то еще Филипп не мог. Человек помешал варево в котелке длинной деревянной ложкой, посолил, снова помешал и попробовал. До Грина донесся аппетитный запах ухи. Филипп невольно сглотнул слюну и представил, что поднимается. Когда зовут обедать, пусть и в странном полусне, стоит ли отказываться?
Приблизившись к костерку, Грин заглянул в котел — на бурлящей поверхности плавали желтые круги, уха получилась наваристой, — присел и снизу вверх взглянул на кашевара. Это был незнакомый молодой мужчина, приятной, наверное (судить женщинам), внешности. На лице незнакомца отражались полнейшая безмятежность и явное удовольствие от процесса. Да и все его жесты, и какая-то общая расслабленность наводили на мысль, что этот парень отдыхает здесь и душой, и телом.
Грин окинул взглядом бивак. Аккуратно разложенное туристское снаряжение, удочки, пара рюкзаков, воткнутый в какую-то корягу нож и прочие детали подтверждали версию о том, что незнакомец — рыболов-любитель, отсидевший на бережке утреннюю зорьку и теперь наслаждающийся плодами своего терпения.
— Рака подцепил, представляешь? — Незнакомец усмехнулся. — Хотел в уху добавить, но передумал, отпустил. Зачем один рак в котле? Ни навара, ни удовольствия. Ведро бы наловить, да сварить, да потом под пивко, да?
— Не знаю. — Грин пожал плечами. — Никогда не пробовал.
— Серьезно? — Светловолосый искренне удивился. — Ловить не пробовал или вообще?
— Вообще. Я к таким продуктам равнодушен. К пиву тоже.
— А к чему неравнодушен, к пельменям и водке? — Незнакомец вновь усмехнулся. — Нет, а если немецкое, нефильтрованное?
— По барабану. — Грин мотнул головой. — Не понимаю. Даже в жару. Лучше вискарь со льдом. А еще лучше зеленый чай.
— Это легко. — Человек подцепил один из рюкзаков и вынул из него термос. — Угощайся.
— Спасибо, добрый человек. — Фил отвинтил крышку и понюхал.
Пахло хорошо, хотя бергамот можно было и не добавлять.
— Это не бергамот, мелисса, травка такая, — неожиданно сказал незнакомец. — Если не нравится, можем новый заварить.
— Нравится. — Грин налил себе чаю. — Мысли читаешь?
— Нет. — Парень отмахнулся от слепня. — Комаров тут нет вообще, но эти оводы… задолбали!
«Не оводы, а слепни», — мысленно исправил Грин.
— Ну, слепни, какая разница? — Человек, наконец, посмотрел на Фила.
Грин встретился с ним взглядом и обмер. У светловолосого были вертикальные зрачки! По случаю яркого летнего солнца — и вовсе тонкие щелочки на изумрудном фоне радужки. Незнакомец оказался… серпиенсом?!
— А кого ты хотел тут встретить? Кошатника?
Змеевик бросил ложку в котелок и тоже присел на корточки.
Какое-то время человек и серпиенс молча играли в гляделки, затем Грин не выдержал и отвел взгляд.
— На рыбалке логичнее встретить кошатника, — пробормотал он, уставившись на котелок.
— А на таком солнцепеке? — Серпиенс в очередной раз усмехнулся. — Виверры, чтоб ты знал, не любят яркого солнца и полуденной жары. Они вообще ночные жители.
— Почему же окопались в солнечном Сиднее, а не в туманном Лондоне? — Грин недоверчиво покосился на собеседника.
— У них не было выбора. Мы пришли первыми и выбрали, что поприличнее. В экономическом смысле. Кстати сказать, вечное солнце и нам ни к чему. Это все равно что для вас изобилие калорийной пищи. Можно ведь и объесться.
— И лопнуть, — не сдержался Грин.
— Не дождетесь! — Серпиенс рассмеялся и похлопал Грина по плечу. — Ну, ладно, Филипп, еда едой, а война по расписанию. Выкладывай. Что задумал?
— Разбежался! — Грин уселся на землю и сорвал травинку.
— Отказываешься? И какой смысл? Я ведь могу и сам это выяснить. Но я не хочу нарушать твои права как личности. Расскажи то, что меня интересует, и тогда все прочее так и останется твоей тайной. У тебя ведь наверняка есть маленькие секреты, как у всех. Например, в раковину мочишься или за соседкой через дырку в стене подсматриваешь и млеешь сильнее, чем с Викой в постели. Есть такое дело?
— Обломись! — Грин сунул травинку в рот и пожевал. Вкус был ожидаемым. Что бы ни творилось сейчас с Филиппом: иллюзия, галлюцинация, гипнотический сон, подстроено это было на высшем уровне. Виртуальная реальность отдыхает. — Мог бы выяснить, что тебе надо, уже давно бы выяснил. Чихал ты на мои права. А если спрашиваешь, значит, слабо тебе. Значит, только и умеешь с языка слова снимать да примеры из учебников приводить. Психолог хренов!
— Какой же ты упрямый, — серпиенс огорченно вздохнул. — А если я очень попрошу?
— А если я глаза открою?
— Открывай.
Грин попытался проснуться, но у него не получилось. Гипнотический сон держал крепко.
— Все равно обломись. — Филипп сложил руки на груди. — Ничего не скажу.
— Без скандала, как без пряников, да, Грин? — Серпиенс поднялся. — Хорошо.
Враг сделал пару шагов назад и зачем-то накинул капюшон плаща. Зачем — Грин понял через секунду. Небо вмиг потемнело, солнце спряталось за серой тучей, и на землю обрушился сильнейший снегопад. Костерок зашипел, задымил и вскоре погас. Более того, кипевшая в котле уха буквально на глазах остыла и подернулась ледком. Грин попытался стряхнуть с себя хлопья снега и встать, но получилось это у него не сразу. Пятая точка словно примерзла к земле, а тяжелое снежное одеяло придавило, словно сыплющаяся с неба замерзшая вода была не водой, а свинцом.
