сделали. Тот, кто особисту нужен был, согласился работать. Так что очкарик теперь никого не интересует. Его повезут завтра, в сопровождении только водителя и одного бойца. Поедут по нашей трассе. В общем…
Хромой Волкодав сделал многозначительную паузу, хитро прищурившись. Понимая, что говорится это не просто так, бойцы быстро переглянулись.
– Во сколько отправка?
– Сразу после завтрака.
– Данные точные?
– Точнее некуда, – усмехнулся Иевлев, подмигивая бойцам.
– Значит, завтра и повидаемся, – с усмешкой ответил Никита.
– Бог в помощь, кутята, – вздохнул Иевлев, отпуская обоих.
* * *
Едва придя в себя, Лихтман первым делом потребовал свидания с генералом Марковым. Услышавший эту новость Кручинин только удивлённо покрутил головой и, со вздохом поднявшись, отправился в лазарет, где лежал прикованный к койке профессор. Войдя в палату, особист встал у кровати и, сунув руки в карманы, спросил:
– Зачем вам генерал, профессор?
– Хочу спросить у него, почему он не рассказывает вам правды. И если он после этого не сознается, буду говорить. Но только в его присутствии.
– А мне это уже не нужно. Генерал собственноручно написал признание во всех своих грехах. Мы провели проверку, убедились, что всё написанное правда, и после этого он получил пистолет с одним патроном. Так что, если вы хотите увидеться с ним, придётся умереть.
– Он застрелился? – растерялся Лихтман.
– Да. Как офицер и настоящий мужчина, он смыл свой позор кровью. Так что в ваших услугах мы больше не нуждаемся, – презрительно усмехнулся Кручинин.
– Что со мной будет?
– Вас расстреляют, как изменника родины. Впрочем, если бы вы начали сотрудничать с нами с самого начала, я смог бы добиться для вас заключения в одной из наших закрытых шарашек. Смогли бы спокойно жить и работать дальше. Но вы сделали выбор, и теперь этого не исправишь.
– Хотите сказать, что уже слишком поздно? – спросил профессор со скрытой надеждой.
– Да. Завтра, после завтрака, вас отправят обратно в Москву. Там всё и закончится, – жёстко ответил особист.
– Подождите. Но ведь можно же как-то решить этот вопрос. Я же не тупое мясо, чтобы списать меня так легко, – попытался возмутиться Лихтман.
– Вы не мясо. Вы наглый, самонадеянный, спесивый ублюдок, для которого мысли и чувства других людей не имеют никакого значения, – ответил Кручинин и, круто развернувшись, вышел из палаты.
Глядя ему вслед, Лихтман неожиданно остро понял, что вся его жизнь, всё то, что он так долго и старательно выстраивал, заканчивается и что ушедший человек откровенно презирает его. Сообразив, что дела складываются всё хуже и хуже, профессор принялся судорожно искать выход из положения. Но всё, что ни приходило ему на ум, на поверку оказывалось слабым и никчёмным. Но скоро усталость, боль и большая потеря крови победили, и профессор незаметно для себя уснул.
Утро новостей не принесло. О профессоре словно забыли. Два санитара, в сопровождении бойца спецназа, небрежно накормили его завтраком и, не обращая внимания на пожелания Лихтмана, ловко переложили профессора на носилки. Увидев, что его выносят на улицу, профессор попытался потребовать очередной встречи с полковником Кручининым, но боец, осуществлявший его сопровождение, не обращал на нытьё Лихтмана никакого внимания. Наконец, устав слушать оскорбления в свой адрес, спецназовец, недолго думая, отвесил профессору оглушительную пощёчину, зло прорычав:
– Заткнись, гнида, а то я тебя даже до тюрьмы довозить не стану. По дороге сдохнешь, при попытке к бегству. Достал уже всех, тварь поганая.
Не ожидавший такой реакции профессор испуганно слизнул с губ выступившую от удара кровь и снова принялся лихорадочно искать выход. Самое для него паршивое в данном положении было то, что он не мог даже бежать. Сил просто не было. А, судя по реакции бойца, пытаться подкупить его было бесполезно. Этот бугай относился к категории упёртых. Из тех, кому важна была так называемая честь мундира. Много лет подряд общаясь с офицерами самых разный чинов и рангов, Лихтман научился безошибочно отличать их от всех остальных.
Несмотря на презрительное отношение к подобным индивидам в частности и военным вообще, профессор не мог не уважать их серьёзное отношение к своему делу. Как бы там ни было, они сознательно шли на смерть, исполняя порой самые невыполнимые задания. Но вместе с тем их неподкупность всегда бесила профессора. Несколько раз случалось такое, что весь ход проекта приходилось менять прямо на ходу, именно из-за таких вот упрямцев.
Выполняя полученный приказ, они не шли ни на какие компромиссы, добиваясь поставленной цели с упорством бульдозера. Понимая, что его сопровождающий оказался одним из таких бульдозеров, Лихтман решил выждать подходящего момента, когда вместо простого исполнителя ему удастся поговорить с более гибким, а главное умным человеком. Из тех, кто способен не только выполнять, но ещё и заботиться о собственном благосостоянии. Покорно стерпев небрежность, с которой его запихнули вместе с носилками в кузов грузовика, профессор прикрыл глаза, пытаясь набраться сил для дальнейшей схватки.
Он не стал сопротивляться, даже когда сопровождавший его боец защёлкнул на щиколотке браслет с короткой цепью, приковав профессора к борту машины. Двигатель грузовика заурчал, и машина не спеша покатила к выходу с базы. Лихтман приготовился к долгой дороге, когда минут через сорок грузовик резко остановился, едва выкатившись за очередной поворот. Послышались негромкие голоса, и в следующую минуту в кузов одним прыжком запрыгнул один из оборотней.
Несмотря на испуг, профессор краем сознания успел отметить, что на этот раз трансформация была полной, что означало практически полную неуязвимость от стрелкового оружия. Дальше Лихтману стало не до анализа. Нагнувшись, оборотень ухватил его за отвороты пижамы, которую профессору выдали вместо испорченной одежды, и одним небрежным движением вышвырнул на снег.
Сила броска была так велика, что стальной браслет, намертво прикреплённый к кузову машины, просто оторвал профессору ступню, переломив заодно и деревянный бортик старых носилок. Завизжав от боли, Лихтман даже не понял, что в его тело вонзилось сразу полдюжины украшенных когтями рук. А дальше началось самое страшное, что только может представить себе нормальный человек. Метаморфы рвали тело профессора так, чтобы продлить агонию, стараясь не задеть жизненно важных органов.
Последнее, что успел понять Лихтман, было то, что он увидел, как один из оборотней спокойно обгладывает его собственную руку. Дальше навалилась спасительная темнота, и профессор Лихтман перестал существовать.
* * *
Возвращение отправленного в Москву грузовика стало для Кручинина неожиданностью. Заглянув внутрь и внимательно осмотрев залитый кровью кузов, полковник повернулся к мрачно потупившемуся спецназовцу и, вздохнув, приказал:
– Докладывайте, старлей. Как это произошло?
– Откровенно говоря, я и сам не очень понял. Заехали за поворот, а там бревно здоровенное поперёк дороги лежит. Еле остановиться успели, а машина уже блокирована. Они словно из-под земли выросли. И все с оружием.
– Выходит, вас ждали? – насторожился особист.
– Судя по всему, работали профи.
– Узнать сможешь?
– Нет. Одно только знаю точно. Там
