– Мама дорогая, – оглядевшись, изумилась Маша. – Я уж и забыла, что бывают такие... интерьеры.
– А чем вам не нравится интерьер? – удивился «ангел» и плюхнулся в одно из кресел, не выпуская из рук оружия. – Присаживайтесь, вон, на диван. Поговорим.
Они последовали приглашению и сели.
– Мартин! – позвал белокурый. – Ты не хочешь к нам присоединиться?
– Иду, не шуми.
Дверь отворилась, и в комнату ступил высокий худощавый мужчина. Было ему на вид лет сорок пять. В тёмно-русых коротко стриженных волосах обильно проступила седина, на щеках серебрилась двухдневная щетина, в углу тонкогубого рта торчала дымящаяся сигарета, из-за чего один глаз был небрежно прищурен. Не хватало только плаща и брезентового рюкзака за плечами.
– Ба! – сказал мужчина и вынул изо рта сигарету. – Знакомые все лица. Эк вас угораздило.
Никита, Маша и Женька переглянулись.
– И всё равно похож, – с вызовом заметила Маша.
– Кто и на кого? – полюбопытствовал мужчина.
– Вы. На Индиану Джонса.
– О как. Интересное сравнение. Но вообще-то меня зовут Мартин.
– Это мы уже сообразили...
Мужчина по имени Мартин не спеша прошёл дальше, загасил сигарету в пепельнице, взял стул, уселся на него верхом, глубоко вздохнул и спросил:
– Где ты их подобрал?
«Ангел» коротко объяснил – где.
– А сюда зачем притащил? Хлопот теперь с ними не оберёшься. Даже представить боюсь.
– Да что такое?! – возмутился белокурый. – Что тебе не нравится? Нормальные ребята. Не первые, не последние.
– То-то и оно, что первые, – вздохнул Мартин. – Они оттуда. Понимаешь?
– Как это – оттуда?
– Вот так.
– Ни хрена себе, – «ангел» присвистнул и посмотрел на гостей с каким-то жадным новым интересом.
– Так, – не выдержал Никита. Он был самым старшим и сильным в компании трёх друзей и поэтому чувствовал свою ответственность. – Может быть, кто-нибудь объяснит нам, что происходит?
– А то несправедливо получается, – поддержал его Женька. – Вы всё знаете, а мы тут сидим непонятно где и только глазами хлопаем.
– Мир вообще несправедлив, – сообщил Мартин. – И этот, и любой другой. К сожалению.
Он достал из нагрудного кармана рубашки сигарету, задумчиво повертел её в пальцах, сунул обратно и сказал:
– Я же велел вам идти к машине и уезжать. Зачем вы не послушались?
– А что, обязательно должны были послушаться? – вопросом на вопрос ответил Женька.
– Отчего же? Вовсе нет. Но теперь вы сами видите, что из этого вышло. А послушались бы, спали бы дома сейчас. И видели сны. Быть может.
– А! – немедленно обрадовался Женька. – Так вы, значит, не Индиана Джонс. Вы – Гамлет! Час от часу не легче.
– Все мы Гамлеты, – философски заметил Мартин. – В той или иной степени. Возьмём, к примеру, вас. Молодых, сильных, красивых и самоуверенных. То есть вы были такими ещё совсем недавно. Но вот обстоятельства резко изменились, судьба решила сыграть с вами в извечную игру под названием «Угадай, что будет завтра», и – что? Вы ещё хорохоритесь, но на самом деле растеряны и действительно стараетесь угадать, что же будет завтра. Или не будет. Быть, так сказать, или не быть. Разве нет?
– Вы нас извините, пожалуйста, – быстро сказала Маша и так покосилась на Женьку, что тот непроизвольно отодвинулся. – Но уж больно сумасшедший вечерок выдался. Да и ночка тоже... под стать. Сначала вас я чуть не задавила, потом воронка эта непонятная, пропажа машины, странное шоссе, Москва, которая и на Москву-то не похожа, милиция с гербом СССР на фуражках... А дальше так и вовсе сплошной кошмар. Взрывы, стрельба. Вы же нас чуть не убили! Тут невольно расстроишься и станешь невежливым.
– Я понимаю, – сказал Мартин. – Но лучше бы вы и в самом деле меня послушались и сразу отправились домой. Потому что завтра к утру проход закроется, а выбраться из города без документов практически невозможно. Везде милицейские патрули.
– Какой проход? – спросила Маша.
Мартин едва заметно вздохнул, опять достал сигарету, закурил и выпустил дым в потолок.
– Проход между нашим и вашим миром, – промолвил он наконец. – Так что добро пожаловать в иную реальность, господа. Хотя мы здесь всё-таки больше привыкли к слову «товарищи».
Какое-то время было отчётливо слышно тиканье ходиков на стене.
– Вы шутите, – неуверенно улыбнулась Маша.
– Пошутить люблю, – признался Мартин. – Но сейчас не тот случай. Ладно. Вижу, разговор коротким не получится. А значит, без чая не обойтись. Пошли на кухню.
ГЛАВА 4
СССР. Чужая Москва
Проснувшись, Маша некоторое время разглядывала аляповатую четырёхламповую люстру под потолком, затем перевела взгляд на ходики (чёрные стрелки показывали одиннадцать часов и пять минут), «Девочку на шаре», диван, на котором спали Никита с Женькой, и живо припомнила события вчерашнего вечера и ночи. Сильно захотелось домой. Захватывающие приключения выдуманных героев, за которыми так увлекательно следить на страницах книг или экране, на поверку оказались весьма неудобны, опасны для жизни и доставляли крайне мало удовольствия.
«Нас ведь могли убить вчера, – с неожиданной ясностью осознала Маша. – Запросто. И... что тогда? Нет уж, спасибо. Пора сваливать из этого мира обратно, к себе. И обязательно сегодня. Что там говорил Мартин? Только три ночи в месяц, когда наиболее полная луна. Да и то не всегда. Гарантированно – одна ночь. И она уже прошла. Что ж, будем надеяться на лучшее. Правда, надо ещё выбраться из города. Мартин сказал, что шанс есть, но всё равно это очень опасно. И самое главное, если что-то случится, никто не поможет. Некому. Другой мир. Мир, в котором до сих пор существует Союз Советских Социалистических Республик. С ума сойти».
Маша выросла уже в новой России, но аббревиатура СССР была ей хорошо знакома с детства. Как, впрочем, и всякому человеку, хоть сколько-нибудь интересующемуся окружающим его миром. И уж тем более человеку, проживающему на одной шестой части суши, которая когда-то данной аббревиатурой и обозначалась.
Знакома-то знакома, но сказать, что она очень хорошо знала недавнюю историю своей страны было нельзя. Так, в пределах школьного курса, из кино и художественной литературы, да по рассказам тех, кто в те времена жил. В основном, конечно, родительским.
Но как воспринимаются детьми обычно родительские рассказы? Никак. Крайне редко с лёгким интересом, иногда вполуха, а чаще всего с тоскливой мыслью о том, чтобы рассказ этот поскорее закончился, родители занялись чем-нибудь полезным и оставили уже, наконец, своё чадо в покое.
