Ознакомительная версия.
Ещё через два часа мы на двух грузовиках уже ехали на наш аэродром. Выглядели мы своеобразно, поскольку нас обрядили в летние матерчатые берцы и новые мелкосерийные тропического образца масккомплекты «Саламандра» (с встроенной противопульной защитой, усилениями под снаряжение и спецпокрытием – ткань негорючая и противорадиационная, да ещё и, по ходу дела, слегка меняющая цвет и оттенок под фон окружающей местности), поверх которой пришлось надевать утеплённые анораки и шерстяные шапки – всё-таки на дворе конец января, уральская зима в её самый лютый период.
Вооружились соответственно задаче. Сапёрные причиндалы, состоящие в основном из взрывчатки и различных взрывателей, а также кое-каких средств для разминирования. «Калаши» (Тупикова, как видно, из принципа взяла свой обычный «Никонов»), подствольники, оптика, бронебойные пули свежего выпуска. Плюс пара «печенегов», пяток «киржачей», новейший ПЗРК 11К449 «Жало-М» с десятком ракет, полсотни одноразовых гранатомётов и огнемётов и новомодное сверхдальнобойное снайперское бахало ВСВ-101 калибра 20 мм (пули какие-то новые, продвинуто-супербронебойные с вольфрамовым или ещё каким сверхтвёрдым сердечником). Правда, стрелять из этой тяжеленной штуки в нашей группе умели, по-моему, только Тупикова, Пижамкина и Рустик. Первая научилась, потому что просто любит стрелять, вторая потому, что профессиональный снайпер, а Хамретдинов, по-моему, из чистого любопытства. Кстати говоря, Светка Пижамкина взяла с собой какой-то персональный снайперский ствол, более всего похожий на новейший ВСК-97 «Сполох», заботливо упакованный в чехол.
Доехали мы быстро. На нашем Еловохолмском аэродроме терпеливо ждал резко выделявшийся на фоне вертолётов, некрупных Ан-26 и Ил-112 и оставшегося ещё с Долгой Зимы живописного кладбища гражданских самолётов здоровенный Ил-76МДМ-2, в стандартной серо-белой окраске, с гражданскими регистрационными номерами и трёхцветным «бесиком» на киле. Обычная вещь для транспортников, чтобы никто с первого взгляда не догадался, военный это борт или гражданский. Это ценная маскировка, особенно теперь. Как оказалось, чтобы как-то дополнительно мотивировать наш дальний перелёт, самолёт по максимуму нагрузили медикаментами и прочей «гуманитаркой» для наших госпиталей в Анголе, коли уж там произошла резкая вспышка боевых действий. Кроме того, в грузовой кабине «ила» были смонтированы дополнительные баки с горючкой – лишние поганые сюрпризы при пересечении радиоактивных помоек экваториальной зоны пилотягам явно были не нужны.
Там в случае вынужденной посадки надеяться вообще не на кого и не на что…
– Грузитесь, гвардия, – сказал мне командир «ила», улыбчивый блондинчик в тёртой кожаной куртке, капитан с вполне подходящей авиационной фамилией Вершинин. – И размещайтесь как следует, дорога у нас дальняя.
Как говорится, напугал. Вот если бы нам с парашютами прыгать пришлось – это была бы та ещё проблемка, а так, можно даже сказать, вполне комфортные условия.
Сам я с парашютом в боевых условиях прыгал всего один раз, в начале своей службы, под Каратоном, и вынес из этого самые что ни на есть неприятные впечатления. Болтаешься на стропах под этой тряпкой, как бройлер на разделке, смотришь вниз, где время от времени посверкивает автоматная «сварка» (и пульки вокруг тебя иногда посвистывают), и молишься, чтобы только никто внизу правильное упреждение не взял и тебе в зад девять граммов не влепил…
Нет, ребята, ну его на фиг, по-моему, есть более простые, дешёвые и менее экзотические способы самоубийства. Если сильно приспичит, конечно…
В общем, меньше чем через час мы порулили на старт. Резво оторвались от заметённой позёмкой полосы, и тупой нос «ила» нацелился в южном направлении, в сторону далёкой Луанды, до которой нам было самое малое двенадцать часов лёту. Как пелось когда-то давно в известной песне, самолёт на Африку отчалил…
Большинство моих подчинённых ещё до старта расползлось по грузовой кабине, приноравливаясь дрыхнуть. Оно и понятно – солдат спит, а служба, что характерно, идёт. Правда, в плохо отапливаемой грузовой кабине, да ещё на жёстких скамейках это, конечно, затруднительно, но поскольку нас было мало для такого крупного аппарата, здесь вполне можно было попробовать спать лёжа, на контейнерах с медикаментами, свёрнутых брезентовых двигательных чехлах или на тех же скамейках.
Я поначалу тоже задремал на почве нервного напряжения последних часов. Хотя полноценно спать при постоянном режущем свисте движков я так и не научился. Мы в последнее время всё-таки летаем весьма нечасто. Это у пилотяг или той же вэдэвэшной десантуры должно быть полное привыкание к подобным некомфортным условиям. Мне показалось, что подремал я вроде бы недолго. Но посмотрел на часы – оказывается, почти три часа прошло. И тем не менее было ещё лететь и лететь.
Пока что «ил» набирал высоту, уже практически войдя в экваториальную зону (её отдельные наши шутники ещё звали «Мёртвая Зона», по Стивену Кингу) – проклятый памятник раздолбайству заокеанских идиотов. Ведь, если подумать, наверное, можно было обойтись и без всего этого. Так нет, надо было сначала поссориться с Россией и Китаем, потом усугубить всеобщий кризис и проморгать правые перевороты по всей Европе, спровоцировавшие масштабное исламское восстание. Ну а потом – Иранская кампания, Корея, ядерные удары, Долгая Зима и всё прочее. И оно им надо было? Засрали радиацией и прочей дрянью обширные территории, ухайдакали кучу народа, а толку-то? Зато до сих пор про себя думают, что они кругом правы. А это их коронная болезнь, которая, увы, не лечится…
Так и представляется, как мы сейчас летим, а где-то там, внизу, среди шлаковых пустошей, руин и радиоактивных песков стоит и смотрит на тонкий инверсионный след нашего «ила» какой-нибудь тамошний «татуинец» – «песчаный человек», замотанный в тряпьё дикарь (ну или личность, стремительно превращающаяся в этого самого дикаря) с ржавой заточкой в руках. Интересно, что он при этом думает, и очень хорошо, что нет у него под рукой никаких зенитных средств, а то он бы нам, чего доброго, показал кузькину мать…
Поразмышляв таким образом, я от нечего делать достал из кармана затрёпанную тонкую книжку в мягкой обложке и начал читать, что впотьмах, при очень условном желтоватом кабинном освещении, было занятием не из самых приятных.
Какое-то время внимание это моё занятие не привлекало. Часть личного состава всё-таки дрыхла. Например, Симонов и Пижамкина спали вполне себе безмятежно. А потом из-за грузовых тюков ко мне поближе почти одновременно полезли сразу две фигуры – Машка Тупикова и Рустик. Ну вот как тут не поверить, что читающий человек сейчас подсознательно вызывает смутные подозрения у окружающих? Дескать, «тиллигент, шляпу надел»…
– А чё вы читаете, тарищ майор? – поинтересовалась Машка, усаживаясь рядом.
– Старая юмористическая книжка, ещё с 1990-х. У нас в Краснобельске написали два доморощенных юмориста, причём мужики были совсем не писатели – один историк, второй авиационный инженер. Ходила эта вещь по рукам, и то, что я сейчас читаю, это, в общем-то, то самое, что некогда именовалось словом «самиздат», поскольку история эта всем нравилась, а вот печатать её официальные издательства отказывались, так как считали это опошлением истории Гражданской войны. Хотя куда уж эту историю дальше-то опошлять…
– Так про чё книжка-то? – спросила Машка.
– Вполне остроумная пародия на сюжет известного фильма «Чапаев» 1938 года, режиссёры Васильевы, которых почему-то считали братьями. Видела такое кино?
– Не-а.
– Я видел, товарищ майор, – подал голос подсевший ко мне с другой стороны Рустик. Машка посмотрела на него с заметным уважением.
– Ну тогда хоть тебе должно быть понятно, про что это. Сюжет фильма книжка, в общем, повторяет, а если точнее – там про то, как бывший поручик Ржевский в чапаевской дивизии во время Гражданской войны военспецом служил. Ну и плюс к этому там герои из других фильмов присутствуют – Сухов и Верещагин из «Белого солнца пустыни», англичанин с танком из детского сериала «Макар-следопыт» и другие…
– Это какой Ржевский? – поинтересовалась Машка. – Из анекдотов?
– Ну, типа того. Вообще-то поручик Ржевский появился не в анекдотах…
– В «Гусарской балладе», – добавил Рустик.
– Правильно. В фильме Э. Рязанова 1962 года, а одноимённую пьесу написали ещё в 1940-м. Поставили впервые в конце 1941-го, в Театре Красной армии. При этом анекдоты типа тех, что рассказывали о поручике Ржевском в России, появились ещё в начале ХХ века, только фигурировал в них тогда не поручик Ржевский, а румынский офицер…
– Почему румынский? – искренне удивилась Машка.
– Потому что в те времена не было в Европе большего цирка шапито, чем румынская армия, и больших раздолбаев, чем румынские офицеры. Вкурила?
Ознакомительная версия.
