без оружия отправляют.
— Оружие у меня было, — сказал я, указывая на дверь. — Сдал на входе.
— О, как! Научились передавать?
— Нет, здесь нашёл, карабин. Снял с убитого.
— А убитый?
— Не представился, — я развёл руками. — Его при мне убили. Почти. Вот это на шее было.
Я протянул ему медальон.
— Водолей, — он вздохнул. — Жалко, хороший парень был, смелый и везучий. Был. А как он погиб?
— Его двое убили, странные такие, в балахонах, морды все в татуировках…
— Где они? — перебил он меня.
— Мертвы, — сразу сказал я, а из груди местного начальника вырвался вздох облегчения. — Он их застрелил, обоих, а они его ранили. Я на выстрелы прибежал, смотрю, они мёртвые, а его уже потом по кровавому следу нашёл, он уполз, но не успел жгут наложить, кровью истёк, артерия на бедре была перебита. У него я карабин забрал и патронов немного. А потом собаки набежали, а чуть позже — крылатые.
— Ясно, — он вздохнул, потом встал, подошёл к незаметной двери в стене кабинета и постучал ногой. — Петрович!
Дверь открылась, оттуда послышался голос явно пожилого человека:
— Чего?
— Тут гость рассказывает, что Водолея писаные завалили.
Из-за двери раздалась матерная тирада, а потом снова вопрос:
— Где они?
— А он с ними вничью разошёлся, их завалил, а сам потом кровью истёк.
— Уже хорошо, давно их в наши края не заносило.
Петрович вышел из двери и присел рядом на табурет. Это был старик хорошо за шестьдесят, в рабочем комбинезоне и с руками, заляпанными машинным маслом. Ещё бодрый и с ясным взглядом, явно какой-то технический спец.
— Гриценко, — представился он, протягивая широкую мозолистую ладонь, которую ради такого даже слегка протёр тряпкой. — Ефим Петрович, инженер, оружейник, слесарь, токарь.
— Таранов Дмитрий Сергеевич, менеджер по закупкам, водитель большегруза, был.
— Вот и познакомились, — подвёл итог Рогов. — Теперь давай по существу.
— Да у меня всё стандартно, — я развёл руками. — Я Коростина ищу, а как найду, буду действовать по его указаниям. Ещё послание к нему.
— Смотри, Коростина мы знаем, он в этих краях человек известный. Вот только появляется раз в пятилетку. До тебя уже двое приходило, оба погибли по глупости.
— А у них были послания?
— Были, но, насколько помню, к нему не попали. Один своё просто потерял, там, если честно, дурачок был, недели здесь не прожил. Второй хранил при себе, хотя я предлагал оставить в крепости, тогда бы точно попало по адресу.
— И?
— В рейде он на ехидну нарвался, потом покажу тебе, что это такое. От него одни ноги остались. Кислота и послание сожгла. Самое обидное, что Коростин через два дня нарисовался, мы ему сказали про письмо, он матом крыл минут пять. Так что советую…
— Да ради бога, — я вынул конверт и положил его на стол. — Можно вскрыть, оно не секретное.
— Подозреваю, содержание только сам Коростин поймёт, — проворчал Петрович, потом вынул из кармана перочинный нож и вскрыл конверт. На листе плотной бумаги от руки были написаны столбцы цифр и буквенные обозначения. Местами попадались пометки, написанные от руки, типа: «Медь рафинированная» или «Сечение 0.4», и «Регулятор на 8».
— Рано или поздно оно к нему попадёт? — спросил я.
— Да, попадёт, — Рогов взял послание и убрал в ящик стола.
На какое-то время повисло молчание.
— У меня вопросы есть, — скромно сказал я.
— Понимаю, — ответил Рогов и продолжил молчать.
— Пока Коростина нет, — сказал Петрович, — у нас поживёшь, в рейды ходить будешь, таскать хабар.
— Какой? — с интересом спросил я.
— Тушёнку, патроны, оружие, одежду, если найдёшь. Город-то, считай, миллионник, а людей живых тут едва три сотни наберётся.
— Я вот уже нашёл хабар, — я полез в мешок и вынул шприцы с зелёной жидкостью. — Не знаю, что это, но решил захватить. У тех самых писаных прибрал. Полезные они?
— Чистейший, — сказал Петрович, поднеся к глазам шприц с самой тёмной жидкостью. — Тут доз, наверное, сорок.
— Ну, не сорок, — скептически заметил Рогов. — Но двадцать будет. Явно к чему-то готовились. — Он повернулся ко мне, — это их допинг, усиление, один укол — и человек часа два будет прыгать, как заводной, железо руками гнуть и кирпичи разбивать. Сами мы не употребляем, слишком опасные побочные явления, а вот учёные берут хорошо.
— Учёные? А нельзя ликбез устроить, хотя бы короткий? — попросил я.
— А что знать хочешь? — хором спросили они.
— Всё, — ответил я. — И сначала: почему вы не удивились, когда к вам человек из другого мира пришёл?
— Во-первых, — тоном лектора сказал Рогов, — ты такой не первый, во-вторых, мы тут уже столько всего пережили, что пришельцы из другого мира нас точно не удивляют.
— Хотелось бы подробнее, — снова попросил я.
— Смотри, — объяснять начал Петрович, — лет пять назад, ну, чуть меньше, начался натуральный Конец Света. Повсюду в мире, и у нас, в Союзе, и за границей тоже, В Штатах, в Европе, в Азии, стали открываться окна в ад.
— Ну, это не ад был, — поправил Рогов.
— Разница невелика, — отмахнулся Петрович, — суть в том, что оттуда полезла всякая нечисть, такие твари и сякие, людей жрали, а некоторых себе на службу ставили. И так удачно они эти ворота открывали, что оказывались в самых густонаселённых районах. И так их было много, что даже наша армия с трудом справлялась. До того дошло, что по своей же территории ядерными бомбами били. Не везде, конечно, а только там, где большие скопления находили.
— Отбились?
— Ну, как сказать, от населения едва половина осталась, выживших эвакуировали, в Сибирь, на севера, в Казахские степи, короче, туда, где раньше с населением туго было, а потому и врата не открылись. Но тут небольшая поблажка вышла: попутно с вторжением климат меняться начал, ураганы были, вулканы просыпались.
— Зато теплее стало, — добавил Рогов.
— Именно, оказалось, что теперь вот эти облака, — Петрович ткнул пальцем в бетонный потолок убежища, — всё время висят. Ясных дней в году два-три, за счёт этого что-то с климатом случилось, тепло как-то там перераспределяется, и теперь по всей земле равномерно тепло. Вот.
— И атмосферное давление раза в полтора повысилось, — сказал Рогов, — но это учёные вообще никак не объясняют.
— А как отбивались? — спросил я.
— Известно как, могучая и непобедимая армия помогла. Война шла такая, что земля не выдерживала. Твари сплошным потоком шли, их и истребляли, как на конвейере. А врата эти, как оказалось, только ядерный взрыв мог уничтожить. И то, потом в другом месте новые вырастали, хотя и нечасто. Специально применяли такие снаряды большого калибра, с ядерной начинкой, мощностью, если правильно помню, в ноль восемь килотонны,
