Он достал фляжку и жадно отхлебнул. Потом он взглянул на лампы освещения и на телекамеру, уставившуюся на него. В его сердце росло негодование, готовое вот-вот вырваться наружу. Он спрятал фляжку, смачно плюнул в телекамеру, махнул перед ней крепко сжатым кулаком и, крикнув: «Да будьте вы все прокляты!» – двинулся дальше.
Этому жесту наблюдавший все Джон Кинг только ухмыльнулся, но ничего не сказал, а продолжал наблюдать то за одним участником адского шоу, то за другим.
Дойдя до перекрестка, Жан осторожно, без спешки заглянул за угол и с ужасом увидел странный механизм, напоминавший огромный цилиндр, состоящий из оси и больших, остро заточенных стальных дисков, нанизанных на ось на расстоянии нескольких сантиметров друг от друга. Этот барабан имел три метра в длину и два метра в диаметре. Скатываясь по наклонному полу хода, он застрял на перекрестке и преградил дорогу так, что пролезть или обойти его было невозможно. Жан приблизился и внимательно осмотрел цилиндр. С острых, заточенных, как бритва, дисков капала кровь, на вал намоталось какое-то тряпье, кожаные ремешки и веревки. Жан с минуту стоял не шелохнувшись, обдумывая сложившуюся ситуацию. Ухватиться не за что, подлезть нельзя. Он достал веревку и, перекинув ее между бритвами-дисками через вал, крепко схватился за оба конца и что есть силы дернул па себя, пытаясь изменить положение цилиндра в проеме хода. Тот качнулся, но с места не тронулся; тогда Жан напряг все свои огромные мышцы и уперся так, что тонкая веревка прорезала перчатки и больно обожгла ладони гиганта. Под напором сильнейшей мышечной массы тяжелый барабан все-таки начал медленно разворачиваться, скрипя и скрежеща, а потом, освободившись, двинулся на запыхавшегося бельгийца. Жан успел прыгнуть в поперечный ход, а барабан с лязгом и каким-то гулким ревом покатился дальше по каналу лабиринта. Жан, сматывая остатки перерубленной диском веревки, пошел по тому ходу, откуда скатился этот цилиндр. Уже через несколько десятков метров ему стали попадаться куски разрубленных человеческих тел: руки, ноги и даже голова. Дрожа от ужаса, бельгиец шел и шел вперед. По его подсчетам, на отрезке в двести пятьдесят метров чертовыми дисками было разрублено не менее трех человек. Кровавые подтеки там и тут измазали пол. Ноги скользили по густеющей человеческой крови; разбрызганная струями по стенам, она, почему-то пузырясь, стекала на пол. Жан, с трудом пересиливая приступы рвоты, все шел и шел вперед.
Выйдя на второй перекресток, он увидел четвертованное тело, лежащее в бурой засохшей массе. Остатки оружия, одежды, останки человеческих тел, запах человеческого мяса и резко бьющий в нос запах крови – все это произвело на Жана гнетущее впечатление. На мгновение он представил себе картину происшедшего, и ему стало дурно. Стены, пол, потолок с лампами и все вокруг вдруг куда-то поплыло, перекосилось, исказилось. Он почувствовал, что падает, но, опершись спиной о стену и несколько раз глубоко вздохнув, все пришел в себя и, дико озираясь по сторонам, провел в этой позе несколько минут.
Он достал таблетку успокоительного, хлебнул из фляжки тоника и, тяжело, неуверенно встав во весь рост, пристально взглянул в туманную даль уходящего вперед канала. Он не услышал шума набегающего грязного потока, а только почувствовал захлестнувшую его ботинки быструю волну. Глянув под ноги, он увидел принесенные волной обрубки человеческих тел, и сразу кровь ударила ему в голову. Он моментально очнулся. Появился прежний напор, азарт, пыл и недавно утраченное спокойствие. Жан пошел вперед, зная, что может не дойти, может погибнуть, как и те несчастные.
Пройдя метров триста по извилистому ходу, он разглядел впереди какое-то препятствие. Рука потянулась к пулемету, он стал осторожно приближаться. Подойдя ближе, немного успокоился. Перед ним была прозрачная кварцевая стона, до самого потолка преграждавшая путь. Жан придвинулся вплотную и заглянул, протерев рукой конденсат. Он увидел вторую кварцевую стену впереди первой, а взглянув ниже, обомлел от ужаса: внутри лежало человеческое тело. Оно было наполовину обглодано копошащимися вокруг насекомыми. Это были скорпионы, миллионы здоровенных ядовитейших скорпионов. Они упали сверху на голову того бедняги, чей труп валялся в адском террариуме. Насекомые-убийцы уже объели все мясо с лица, выжрали глаза и пробирались внутрь тела сквозь дыры рта и носа. Страшный крик потряс своды лабиринта смерти. Жан, не сдерживая нечеловеческого рева, пятился назад все дальше и дальше. Отойдя метров на тридцать, он, тяжело дыша, опустился на колено и, припав плечом к стене, вскинул гранатомет. Щелчок – и бешеный крик потонул в грохоте взрывающихся гранат. Террариум разлетелся на мельчайшие кусочки, было разорвано и догорало изуродованное тело жертвы. Останки тысяч скорпионов полетели вверх и вниз по каналу лабиринта. «Живучие, твари», – сквозь судорожно сжатые зубы процедил Жан и, встав во весь свой гигантский рост, пошел вперед, вцепившись в спусковой крючок огнемета.
Ревущая огненная струя заревом осветила мрачные стены ходов. Горело все: камни, мох, останки тел и скорпионы. Они ползли и горели, а потом взрывались, как маленькие бомбочки. Жан шел сквозь этот огненный коридор, шел, обжигаемый свирепыми языками пламени, шел, рыча и скалясь и поливая огнем чуть ли не каждую тварь. Дойдя до поворота, он немного успокоился и закинул на спину свое оружие. Одежда на нем дымилась, а кое-где и обуглилась. Почерневшее от сажи лицо с мелкими ссадинами и порезами, кровоточило и было похоже скорее на маску смерти, чем на лицо некогда нормального человека.
Жан, как в тумане, поплелся дальше, к счастью, на его пути теперь не попалось никаких ловушек, и он благополучно вошел в большой грот, где без особой радости увидел американцев. Те что-то жевали, запивая из фляжек. У Билли отвисла челюсть, когда из черной дыры хода, как призрак, появилась огромная, еще дымящаяся фигура бельгийца. Американцы повскакивали со своих мест, но, узнав Жана, успокоились и вышли ему навстречу.
– Ты похож на смерть! – выпалил Джек, протягивая Жану фляжку с допингом.
– Ты жив? – спросил Билли, всматриваясь в изуродованное лицо бельгийца.
– Рассекло стеклом, а так ничего, о'кей, – кивнул тот, отхлебнул из фляжки и передал ее обратно.
Они прошли назад к камням и расселись, напряженно безмолвствуя и не зная, с чего начать разговор.
– Да, – наконец сдавленно сказал Джек, – нас крупно подставили, унести бы отсюда ноги.
– Мне кажется, это трудно будет сделать.
Жан вытащил свою пластиковую бутылку и начал хлебать большими глотками, потом спрятал ее обратно и встал.
– Я через такое прошел… – он яростно взглянул на американцев, как будто они были в этом виноваты. Те понимающе закивали и отвели взгляды, опустив головы. – Из нас сделали подопытных кроликов. Но не выйдет! Если я до них доберусь, то… – Жан скинул с плеча пулемет и огляделся, ища телекамеры, а когда нашел, прицелился и дал залп сначала по одной, потом по второй и третьей. Они разлетелись вдребезги.
* * *
Несколько экранов в «Гранд-зале» погасло, а Джон Кинг вздрогнул, несколько раз нервно моргнув, потом натянуто улыбнулся, но было видно, что ему не до смеха. Майкл, искоса наблюдая за реакцией Джона, искренне обрадовался в душе, по виду не подал и, не шелохнувшись, продолжал смотреть на экраны, ничего не видя и не слыша. Он думал, как же можно помочь оставшимся в живых людям, как можно помочь Сергею и, вообще, сможет ли он помочь им или будет вот так сидеть и наблюдать до тех пор, пока там, в кровавой бойне, не погибнет последний участник шоу.
Майкл вспомнил приезд Сергея в Америку. Это было пятнадцать лет назад, и Сергею исполнилось тогда пятнадцать. Они купались на пляжах Калифорнии, катались на катере по океану, ездили смотреть Диснейленд, ходили в горы, ели вкусное ананасовое мороженое и не думали, что в жизни их обоих будет испытание, пройти через которое они не пожелали бы ни одному человеку в мире, будь то их друг или заклятый враг. И теперь Майкл, оцепенев от безысходной беспомощности, до крови закусив губу, лихорадочно перебирал в уме все возможные варианты спасения людей, а тем временем довольный ходом событий Джон Кинг переключился на новый эпизод жестокой драмы.
