Саймон ничего не сказал. Он не хотел признавать, что не заглядывал так далеко. Что не хотел заглядывать так далеко.
— Рафаэль учил тебя, что другие вампиры не сулят ничего хорошего для тебя. Но это не обязательно должно быть так. Вечность, долгий отрезок времени, чтобы проводить его одному, без остальных из твоего вида. Остальных, которые понимают. Ты можешь дружить с сумеречными охотниками, но ты никогда не будешь одним из них. Ты всегда будешь иным и чужим. С нами ты можешь стать своим. — Когда она наклонилась вперед, белый свет ее кольца вызвал острую боль в глазах Симона.
— У нас есть тысячелетние знания, которыми мы можем поделиться с тобой, Саймон. Ты можешь узнать, как сохранить свою тайну, как есть и пить, как произносить имя Господа. Рафаэль безжалостно скрыл эту информацию от тебя, и даже заставил тебя поверить, что ее не существует. Она существует. Я могу помочь тебе.
— Если сначала я помогу вам, — заметил Саймон.
Она улыбнулась, и ее зубы были белыми и острыми.
— Мы поможем друг другу.
Саймон откинулся назад. Железный стул был жестким и неудобным, и он внезапно ощутил усталость. Посмотрев вниз на свои руки, он увидел, что вены потемнели, оплетая задние части его суставов. Ему нужна кровь. Ему нужно поговорить с Клэри. Ему нужно время подумать.
— Я шокировала тебя, — сказала она. — Я знаю. Это выгодная сделка, чтобы согласиться. Я была бы счастлива, дать тебе столько времени, сколько потребуется, чтобы подумать обо всем этом, и обо мне. Но у нас не так много времени, Саймон. Хотя я по-прежнему в этом городе, я подвергаюсь опасности из-за Рафаэля и его пособников.
— Пособников. — Несмотря на все это, Саймон слегка усмехнулся.
Камилла, казалась сбитой с толку.
— Да?
— Ну, просто… «пособники». Это все равно, что сказать злодеи или негодяи. — Она смотрела на него непонимающе. Саймон вздохнул. — Простите. Вы, наверное, не смотрели, столько плохих фильмов, как я.
Камилла слегка нахмурилась, очень тонкая грань появилась между ее бровями.
— Мне говорили, что ты будешь немного странным. Возможно, это потому, что я знаю немногих вампиров твоего поколения. Но чувствую, что мне пойдет на пользу, быть рядом с кем-то столь… юным.
— Новая кровь, — сказал Саймон.
На это она улыбнулась.
— Ну что, ты готов принять мое предложение? Начнем работать вместе?
Саймон взглянул на небо. Гирлянды белых огней, казалось, заслоняли звезды.
— Послушайте, — сказал он, — я ценю ваше предложение. Действительно ценю.
«Дерьмо», — подумал он. «Должен быть какой-то способ сказать это так, чтобы не прозвучало, словно он отказывался от свидания на выпускном. Я очень, очень польщен вашим приглашением, но… Камилла, как и Рафаэль, всегда говорила сухо, формально, как будто она была в сказке. Возможно, он тоже может попытаться». В итоге он сказал:
— Мне потребуется какое-то время для принятия решения. Уверен, что вы понимаете.
Она очень изящно улыбнулась, показывая только кончики клыков.
— Пять дней, — сказала она. — И не больше. — Она протянула ему руку в перчатке. Что-то блестело в ее ладони. Это был маленький стеклянный флакон, размера, который мог бы содержать образец духов, только, казалось, он был полон коричневатого порошка. — Земля с могилы, — пояснила она. — Разбей его, и я узнаю, что ты призываешь меня. Если ты не призовешь меня в течение пяти дней, я отправлю Уокера за ответом.
Саймон взял флакон и засунул его в карман.
— А если мой ответ нет?
— Тогда я буду разочарована. Но мы расстанемся друзьями. — Она отодвинула свой бокал. — До свидания, Саймон.
Саймон встал. Стул издал металлический скрип, когда волочился по земле, слишком громкий. Он чувствовал, что должен сказать что-то еще, но понятия не имел что именно. Хотя, сейчас вроде, он больше не нужен. Он решил, что лучше выглядеть одним из тех странных современных вампиров с плохими манерами, чем рискнуть вновь затеять разговор. Он ушел, не сказав ничего.
На обратном пути через ресторан, он прошел мимо Уокера и Арчера, которые стояли у большого деревянного бара, их плечи сутулились под длинными серыми пальто. Он чувствовал их пристальные взгляды, когда проходил мимо и пошевелил пальцами в их сторону — жестом средним между дружественным маханием и призывом убраться с глаз долой. Арчер оскалился — плоскими человеческими зубами — и двинулся мимо него к саду, Уокер последовал за ним. Саймон смотрел, как они заняли свои места на стульях напротив Камиллы; она не смотрела, как они усаживались, но белые огни, которые освещали сад внезапно погасли, — не по одному, а все разом — оставив Саймона пялиться на неясный участок темноты, словно кто-то выключил звезды. К тому времени, когда официанты заметили это и поспешили наружу исправлять проблему, снова затопляя сад бледным светом, Камилла и ее порабощенные люди исчезли.
Саймон отпер парадную дверь своего дома, одного из длинной цепочки идентичных кирпичных домов, которые выстроились в линию в его бруклинском квартале — и слегка приоткрыл ее, прислушиваясь.
Он сказал матери, что выходил порепетировать с Эриком и остальными членами его группы, для концерта в субботу. Было время, когда она просто поверила бы ему, и не задала вопросов; Элейн Льюис всегда была снисходительным родителем, никогда не налагая комендантский час ни на Саймона, ни на его сестру или настаивая, чтобы они пораньше были дома, если на следующий день в школу. Саймон привык постоянно зависать с Клэри, открывая дверь своим ключом, и падая на кровать в два часа утра, поведение, которое не вызывало особо много комментариев от его матери.
Теперь все было иначе. Он был в Идрисе, родной стране сумеречных охотников, в течение почти двух недель. Он исчез из дома, без шанса предложить объяснение или оправдание. Колдун Магнус Бейн пришел и наложил на мать Саймона заклинание памяти, так, чтобы у нее вообще не осталось воспоминаний о том, что он пропадал. Или, по крайней мере, никаких осознанных воспоминаний. Однако ее поведение изменилось. Теперь она стала подозрительной, слонялась рядом, всегда присматривая за ним, настаивала, чтобы он был дома в определенное время. В прошлый раз, когда он пришел домой со свидания с Майей, он обнаружил Элейн в прихожей, сидящей на стуле лицом к двери, скрестившей руки на груди и выражением с трудом сдерживаемого гнева на лице.
Той ночью, он был в состоянии услышать ее дыхание, прежде чем увидеть ее. Сейчас он слышал только слабый звук телевизора, доносящийся из гостиной. Должно быть, она ждала его, смотря марафон одной из больничных драм, которые так любила. Саймон закрыл за собою дверь и прислонился к ней, пытаясь собраться с силами для лжи.
