— Черт бы вас побрал! Путешествие на Эль-5 обошлось без всяких инцидентов. Я нашла мистера Мортенсона и отдала ему содержимое своего фальшивого пупка. Эта процедура была неожиданно прервана — случилось кое-что странное: на космической станции вдруг возникла какая-то эпидемия, неизвестные микробы в воздухе, и… Мне стало плохо. Мистер Мортенсон был очень добр, он отвез меня к себе домой, и там его жена окружила меня самой нежной заботой и прекрасным уходом. Босс, я хочу, чтобы все их расходы, связанные со мной, были оплачены.
— Учту. Продолжай.
— С головой у меня творилось что-то странное, поэтому я на неделю выбилась из графика. Но как только я почувствовала, что могу уехать, мистер Мортенсон сообщил мне, что посылка для вас уже со мной. Каким образом, Босс? Опять в тайнике за пупком?
— И да, и нет.
— Какого черта! Это не ответ.
— Был использован твой искусственный карман.
— Я так и думала. Хотя там нет нервных окончаний, я все равно что-то чувствую — может быть, небольшое давление, — когда он наполнен, — я надавливала слегка на живот вокруг пупка и напрягла мышцы живота. — Но он пустой!.. Вы вынули?..
— Нет. Это сделали наши противники.
— Значит, я провалилась! О, Господи! Босс, это ужасно…
— Нет, — мягко возразил он. — Ты справилась с заданием. Несмотря на огромную опасность и множество труднейших препятствий, ты справилась и справилась прекрасно.
— Правда? (Вы когда-нибудь получали «Бриллиантовый крест»?) Босс, может быть, хватит говорить загадками. Объясните все толком.
— Объясню.
Пожалуй, сначала лучше я объясню вам кое-что. С помощью пластической операции мне был сделан искусственный карман внутри пупка. Он, конечно, невелик, но даже в пространство размером в один кубический сантиметр можно втиснуть довольно много микрофильмов. Вход в карман абсолютно не виден, края разреза специальным клапаном удерживаются плотно сдвинутыми. Мой пупок выглядит совершенно нормальным. Многие беспристрастные судьи всегда говорили, что у меня очень красивый живот и очаровательный пупок… А это, между прочим, в некоторых (очень важных) отношениях гораздо существенней, чем смазливое личико, которого, кстати, у меня нет.
Силиконовый эластичный клапан постоянно держит края входа в карман сомкнутыми — даже когда я без сознания. Это очень важно, потому что там нет нервных окончаний, которыми можно было бы контролировать напряжение и которые есть, скажем, во влагалище и горловых связках (у некоторых). Чтобы наполнить карман, смажьте клапан любым смягчающим кремом — не на спирту — и вдавите нужный предмет внутрь большим пальцем — только без всяких зазубрин и острых углов, уж будьте так любезны. Чтобы вынуть предмет, пальцами обеих рук я развожу связки, насколько это возможно, напрягаю брюшные мышцы, и… он выскакивает.
Искусство прятать что-то в человеческом теле имеет вековую историю. Классические способы включают в себя — рот, ноздри, желудок, кишечник, мочевой пузырь, влагалище, пустую глазницу, ушные раковины. Есть экзотические, но не очень действенные методы использования татуировок — иногда с волосяным покровом. Но любой из подобных классических способов прекрасно известен всякому таможеннику и каждому агенту (частному или правительственному) на Земле, на Луне, на космических станциях и других планетах — словом, везде, где только ступала нога человека. Поэтому забудьте о них. Единственный классический метод, которым можно провести профессионала, это «подкожное письмо». Но подкожное письмо требует действительно высокого мастерства и, даже если оно выполнено с высоким знанием дела, тот, на ком оно «написано» не должен подозревать об этом, чтобы не выболтать под наркотиком.
Теперь взгляните на пару сотен пупков, которые вам по тем или иным причинам будет позволено увидеть. Поскольку теперь кое-кто узнал о моем кармане, вполне возможно, что среди этих двух сотен (или двух тысяч — это уж зависит от вашей общительности) найдется два или три подвергнутых такой же пластической операции. Вполне возможно, что скоро их будет множество, поскольку всякое новшество перестает быть новшеством, как только о нем знают больше двух человек. Таким образом, вскоре таможенники станут тыкать своими заскорузлыми пальцами в каждый пупок, и… я надеюсь, многие из этих офицеров нарвутся на сильный удар по глазам (или по другим местам — не менее ранимым) от разъяренных жертв — пупок, знаете ли, очень нежная штука и страшно боится щекотки.
— Фрайди, слабое место твоего кармана заключается в том, что при любом умелом исследовании…
— Это были дилетанты.
— …Или грубом допросе под наркотиком тебя могут вынудить упомянуть о его существовании.
— Это могло быть после того, как они накачали меня «болтливым соком». Пока я была в сознании, я уверена, что не говорила об этом.
— Может быть. Или слушок мог дойти до них по другим каналам, ведь несколько человек знали об этом — ты, я, три медсестры, два хирурга, один анестезиолог. Возможно, кто-то еще. Словом, слишком многие. Неважно, откуда наши противники узнали, но они вынули то, что у тебя там было. Не надо корчить постную физиономию — все, что они получили, это микрофильм с длинным перечнем всех ресторанов, переснятым с телефонной книги бывшего города Нью-Йорка за 1928 год. Наверняка где-то сейчас трудится компьютер, пытаясь подобрать ключ к «коду», что займет у него довольно много времени, потому что никакого кода там нет, а значит, нет и ключа. Этот «багаж» всего лишь фальшивка, так что расслабься.
— И ради этого я проделала весь путь на Эль-5, жрала черте что, чуть не блевала в этой проклятой «бобовой» капсуле, да еще вдобавок ко всему меня трахнули какие-то грязные ублюдки!
— Фрайди, о последнем я очень сожалею. Но неужели ты полагаешь, что я стал бы рисковать жизнью своего самого блестящего агента ради ерунды?
(Теперь вы понимаете, почему я работаю на этого самонадеянного ублюдка? Чего только не добьешься лестью.)
— Прошу прощения, сэр.
— Нащупай свой шрам от аппендицита.
— Что? — Я сунула руку под простыню и потрогала шрам пальцами, потом откинула простыню и взглянула на свой живот. — Какого черта?
— Разрез был не длиннее двух сантиметров и точно по шраму — мышечная ткань оставалась нетронутой. «Багаж» был вынут двадцать четыре часа назад из этого же разреза. С помощью ускоренного метода заживления через два дня, — так мне сказали, — ты не сумеешь обнаружить новый шрам на старом. Кстати, я очень рад, что Мортенсоны обеспечили тебя таким хорошим уходом, потому что, уверен, те искусственные симптомы лихорадки, которые пришлось у тебя вызвать, чтобы скрыть, что на самом деле с тобой происходит, были не очень-то приятны. Между прочим, там и вправду была короткая вспышка эпидемии катаральной лихорадки — где-то нарушилась герметичность.
