– Так точно, вашбродь. Не сумлевайтесь, все исполним как надо.
Пока казаки мчались куда-то вперед, то исчезая за очередной рощей, то становясь заметными, из колючего кустарника неторопливо, шагом, выехала вся колонна.
Увидев, куда они попали, люди напряженно осматривались вокруг, крестились и молились. Несколько казаков пытались рвануть куда-то вниз, но Мелехов остановил их порыв.
– Команда собрана на холме, господин штабс-капитан, – напомнил о реальности увлекшемуся осмотром окрестностей Орлову прапорщик.
– Это хорошо, Сергей Олегович. Постройте их, я расскажу обо всем, – Алексей со вздохом опустил бинокль, словно ожидая, что сейчас все изменится и вместо этого пейзажа перед ними предстанут окрестности Осовца.
Построились быстро, всем хотелось знать, что за чертовщина случилась и о чем думает отец-командир.
– Солдаты и казаки! Братцы, проклятый германец, как видно, испытал на нас очередную свою выдумку. Нас забросило неведомо куда вдаль от нашего полка. Но мы были, есть и будем часть непобедимого русского войска и такими фокусами нас с вами не застращать! Пока мне неизвестно, где мы находимся, но я полагаю, что это скоро выяснится, так как наш дозор нашел здесь вещи английской выделки. Нам осталось только встретить этих англичан, и наши союзники, без сомнения, предоставят нам возможность вернуться домой.
– Разрешите вопрос, ваше благородие? – раздалось из второй шеренги.
– Спрашивайте, – штабс-ротмистр ничем не проявил своего недовольства.
– А ежели нас забросило к германцу в тыл?
– Если так, то мы с вами будем действовать как партизаны Дениса Давыдова. Небось все про него слышали? – напомнил недавние всероссийские торжества по случаю столетия Отечественной войны двенадцатого года Орлов. В строю одобрительно загудели. – На этом болтовню прекращаем и занимаем на всякий случай оборону в окопах, благо нам их и копать не надо! Коноводам спрятать лошадей в кустарнике, остальные – по окопам!
После привычной суеты отряд занял оборону, ожидая появления отправленного на разведку дозора.
Глава V. Мы в рай едва ли попадем
Есть многое на свете, друг Горацио, Что и не снилось нашим мудрецам.
У. Шекспир
Едва Сэндрингэмская волонтерская рота Норфолкского полка вошла в этот странный туман, звуки боя начали стремительно затихать и словно бы удаляться, что не могло не вызвать у полковника Бошампа некоторого недоумения. Сэр Гораций, безусловно, знал, что туман глушит и искажает звуки – кому как не англичанину это знать, в конце концов, – однако чтобы до такой степени…
Но внешне волнение полковника выражалось лишь в том, что он несколько чаще, чем обычно, постукивал своим стеком по бедру правой ноги. Полковник, высокий, чуть полноватый джентльмен с типично английским лицом и слегка располневшей фигурой отошедшего от дел спортсмена, даже одетый в полевую форму выглядел так, словно собирался в клуб. Шедший рядом с ним командир роты капитан Фрэнк Реджинальд Бек, несмотря на свою безупречную родословную и законченный парой лет позже полковника Сандхерст, выглядел на его фоне не столь импозантно, хотя и старался во всем походить на своего начальника. Так же, как и полковник, капитан слегка нервничал, что можно было понять по тому, как часто он поглаживал рукой пышные усы. Державшийся позади командиров капитан Ворд, высокий, сухощавый джентльмен, состоявший в должности адъютанта полка, ухитрился на ходу несколько раз сделать пометки на карте в своем офицерском планшете, стараясь заранее подготовить данные для Военного дневника.
Между тем положение продвигающихся вперед англичан все больше и больше запутывалось. Если грохот канонады теоретически ослабевать мог (все же англичане удалялись от своих орудий), может быть, и не столь стремительно, словно за каждый шаг солдаты преодолевали по дюжине ярдов, то почему звуки стрельбы со стороны турецких позиций также затихают и отдаляются, причем не менее быстро? Полковник дорого бы дал, чтобы понять, что происходит. Конечно, можно предположить, что турки начали отступление, но тогда абсолютно невероятными были все еще слышимые залпы их орудий. Стрельба из них в этом случае должна была совершаться на ходу, что, как понятно любому, совершенно невозможно. Пушка – это не пехотинец, во время движения стрелять не может.
Неясным оставалось и появление тумана на пути роты. Летние дни вообще мало способствуют его возникновению, а уж на жарком, пропеченном солнцем полуострове Галлиполи его в это время года и вовсе быть не должно. Однако ж он есть. Феномен, да и только. Очень настораживало странное изменение запахов. Обычные для зоны боев запахи сгоревшего лиддита и кордита, разлагающихся трупов и пыли сменились доносящимися откуда-то спереди, сквозь туман, запахами близкой воды, влажной земли и цветущих растений, абсолютно невозможными в этой местности.
– Что-то долго идем, сэр, – обратился к полковнику Бек. – Со стороны казалось, что полоса тумана в ширину не более футов двухсот.
– Вы правы, это просто удивительно, капитан, – отозвался сэр Гораций. – Впрочем, мы идем по оврагу, здесь туман может держаться дальше, чем над его кромкой.
– О, а вот и причина его возникновения, господа, – догнавший их капитан Ворд указал на небольшой ручеек, появившийся словно из ниоткуда. – Наверняка это русло высохшей реки, и туман вызван испарением влаги. По крайней мере, иного разумного объяснения я не вижу.
– Полагаю, так и есть, капитан, – ответил Бек. – Кстати, обратите внимание, здесь начала появляться зелень.
– Влажно, оттого и растения не высохли, – флегматично отозвался Бошамп и добавил с немного изменившейся интонацией: – Однако я полагал, что мы бы должны уже добраться до высоты шестьдесят. Проклятый туман, как мне кажется, обманывает мое чувство расстояния. Не так ли, мистер Ворд? Что у вас, мистер Гастингс?
Последняя фраза была обращена к молодому лейтенанту, командовавшему авангардом.
– Разрешите доложить, сэр! В двухстах футах впереди мы натолкнулись на плотные заросли терновника. Сразу за ним туман заканчивается. Следуя вашему приказу, мы устроили просеку и выдвинулись для дальнейшей рекогносцировки… – Лейтенант замялся. – Вам нужно самому это увидеть, господин полковник, сэр.
Молодой, недавно закончивший Сандхерст, но уже понюхавший пороху и отнюдь не склонный к панике и преувеличениям, Генри Гастингс выглядел так, словно увидел тень отца Гамлета или появившуюся из терновника баньши.
