Ознакомительная версия.
Девушка молча кивнула и убрала фотоаппарат в сумку.
Внутренний интерьер дома запомнился Татьяне как единое, светлое, пахнущее деревом, и чем-то еще, неуловимым, но очень уютным, пространство. Конечно, были в нем и комнаты, и коридоры, и широкая лестница, ведущая на балкон второго этажа, но все это она вспомнила уже потом, возвращаясь по ночному шоссе домой.
А тогда – ощущение удивительной цельности и доброжелательности вокруг, любезный хозяин, короткая прогулка по коридору, одна из стен которого, полностью стеклянная, выходила в запущенный и от этого еще более очаровательный, парк.
Вяземский открыл дверь, пропуская гостью вперед:
– Проходите, присаживайтесь. Так хотите чаю?
Татьяна кивнула в ответ.
Тогда подождите минутку, я сейчас распоряжусь.
Войдя в кабинет, Таня, осматриваясь, остановилась на пороге.
Высокие потолки с лепниной, большое, во всю стену, окно, также выходящее в парк, стены полностью заставлены книжными шкафами.
В глубине комнаты массивный рабочий стол темного дерева. На столе, несколько неуместный, выбивающийся из общего стиля, ноутбук.
У окна журнальный столик и пара кресел.
Татьяна село в одно из них, достала диктофон и, проверив, поставила на середину стола.
Открылась дверь, и в кабинет вошел Вяземский. Быстро прошел к окну, остановился за креслом, скрестив руки, оперся ими о спинку кресла.
– Итак, вы хотите взять у меня интервью. Зачем?
Татьяна даже растерялась слегка, но виду не показала:
– Ян Александрович, вы представитель старинного русского рода, всю жизнь прожили за границей, имеете успешный бизнес. Ваше возвращение…
Вяземский досадливо поморщился:
– Татьяна, а если без этих дежурных фраз?
И она, не раздумывая, выпалила:
– Да за квартиру мне платить надо! А когда стала собирать материал о вас – стало интересно.
– Что именно интересно? – склонив голову к плечу, ехидно глянул на нее собеседник.
– Вы. Какой вы. Почему вас назвали Яном. Как вы жили, – пожала плечами журналистка.
– Послушайте, – возмутилась она, – это же вы у маня интервью уже берете!
Улыбнувшись, Ян сел в кресло:
– Прошу меня простить, это уже профессиональное.
Татьяна решила перехватить инициативу. Включив диктофон, спросила:
– В каком смысле, профессиональное?
– Я же руковожу компанией, которая занимается системами охраны. Вы представляете, сколько вопросов приходится выяснить, прежде чем удается выработать наиболее подходящую для клиента схему? А если вспомнить о том, что многие просто параноидально относятся к вопросам сохранности своих секретов… – и Вяземский выразительно махнул рукой.
– Неужели вы сами проводите такие вот встречи? Разве для этого нет специалистов компании?
– Вы должны знать, что есть клиенты разного уровня. И потом – если я не понимаю специфики работы компании, как я могу ей управлять?
– Логично, – позволила себе улыбнуться Татьяна.
В дверь негромко постучали и, дождавшись громкого «Да-да, входите», молодой человек в строгом деловом костюме вкатил сервировочный столик с чайником, двумя чашками, вазочкой с печеньем и аккуратными маленькими баночками с вареньем.
– Алексей, оставьте столик возле нас, пожалуйста. Вы свободны, я сам поухаживаю за нашей гостьей.
И, уже обращаясь к Татьяне:
– Искренне советую, попробуйте вот это, черничное. Совершенно бесподобное лакомство.
Налив Татьяне крепкого черного чаю, Вяземский наполнил свою чашку, сделал небольшой глоток, и, воровато глянув на дверь, сцапал со столика банку малинового варенья.
Запустив в нее ложку, объяснил недоуменно смотревшей гостье:
– Алексей, кроме всех прочих его талантов, еще и мой тренер. И к моим маленьким слабостям относится крайне неодобрительно. А я малиновое варенье люблю – словами не описать.
Отправив ложку варенья в рот, блаженно закатил глаза, а потом указал на диктофон:
– Процитируете это, подам в суд и докажу, что ничего не было.
– Хорошо-хорошо, никакого варенья, – рассмеялась Таня. – Тогда вы мне расскажете, почему вас назвали Яном.
– На самом деле никакой тайны. Моя мама – полячка. Вообще, это длинная и грустная, в общем-то, история. Мой отец безумно влюбился в сотрудницу посольства Польши в США. Отец к тому времени был уже очень немолод, давно вдовец, а вот моя будущая мама – молодая красавица, замужем. По каким причинам она не могла развестись официально – не знаю, но им пришлось бежать. Отец был не слишком состоятелен, но, продал все свое имущество в Штатах, выправил маме фальшивые документы, и они сбежали сначала в Мексику, а потом в Эквадор. Там я и родился. Собственно говоря, я незаконнорожденный. Как в старину говорили – бастард.
Вяземский надолго замолчал и Татьяна, не выдержав, спросила:
– А, а потом, что?
– А потом они погибли. Оба. Мне было три года. Так что, – он грустно улыбнулся, – своих родителей я узнавал по рассказам дяди. Двоюродный брат отца, осевший в Южной Америке еще до Второй Мировой. Замечательный старик, воспитывал меня буквально как родного сына, которого у него никогда не было. А родители – они поехали отдохнуть в горы, машина сорвалась с серпантина… Нашли их спустя два дня. Дядя говорил, что полицейские сказали – оба погибли сразу, не мучились.
– Простите, – поморщился Ян, – не будем больше об этом. Не самая приятная тема. Давайте я лучше расскажу вам о том, как я купил эту усадьбу! А потом мы вместе пообедаем и погуляем по парку. Я еще ничего в нем не менял, и даже не знаю, хочу ли это делать. В этой запущенности есть что-то притягательное.
Таня кивнула и поставила диктофон рядом с чашкой Вяземского.
Незаметно пролетело полтора часа. Вяземский увлеченно рассказывал о своих хождениях по инстанциям, о том, как он, с пеной у рта доказывал, что восстановление исторического облика усадьбы никак невозможно без изменений в одной! Ровно одной разрушенной каменной стене… Как нанимал исследователей, обнаруживших в архивах саратовского энтузиаста-историка снимки усадьбы, как по крупицам выискивал он в воспоминаниях стариков-эмигрантов упоминания о внутренней отделке Алёхово-Пущино и составлял эскизы интерьеров.
Но все это оказалось цветочками по сравнению с тем, что последовало, когда началось строительство!
Вяземский рассказывал настолько живо, с такими красочными подробностями и точными деталями, давал настолько меткие и точные характеристики людям, что Татьяна спросила, не занимался ли он когда-нибудь журналистикой, или писательским ремеслом.
Ян в притворном ужасе откинулся в кресле:
– Упаси Боже! Да я и в школе терпеть сочинения терпеть не мог. Читать – да, читать люблю. Но вот писать самому – увольте.
Ознакомительная версия.
