Поэтому Денис предпочитал бывать там с приятелями. Когда все вместе — то как-то спокойнее. Говорили, что кое-кто — из самых отчаянных — рисковал в Кольцевой ночевать. Денис не очень-то верил. И вышло так, что в тот день пошёл на поиск один.
Планы Кольцевой Зоны если и имелись, то во всяком случае не у десятилетнего мальчишки. А старые планы города не годились. Он привычно обошёл вдоль Невы кордоны и оказался в царстве развалин и перепутанных улиц-переулков, полагаясь лишь на своё чутьё. Впрочем, Денис не очень боялся. Потому что понимал: как ни крути, а те сотни тысяч давно погибли. Да и не осталось от них ничего, даже костей… Вот это было грустно — не страх, а грусть ощущалась. Как будто вся их боль насквозь пропитала развалины и застыла в них навсегда. Денис, может, даже повернул бы. Но совершенно неожиданно проехали несколько грузовиков с весёлыми парнями и девчонками, они рассыпались, попрыгав наземь, среди развалин и принялись, перекликаясь, за разборку. От этой картины стало поспокойнее. Но встречаться с ними в планы мальчишки не входило — и он уже повеселее полез дальше.
Вскоре кончилась та территория, которую он более-менее знал. За площадью, окаймлённой развалинами, с остатком какого-то памятника в середине, виднелись деревья — то ли сквер был и уцелел, то ли позже проросли. Прямо из-под стены одного из домов пробивался ручеёк. Вода в нём была холодной и чистой, Денис напился и наполнил прихваченную с собой фляжку. На стене виднелась табличка с предупреждением об опасности обстрела. Такие таблички были даже не с Третьей, а со смутной Второй мировой, почти сказочной, когда воевали русские и немцы — непонятно даже, из-за чего. Из-за сквера доносился мерный шум — там начинался Невский пролив, протока в Ладожский залив Балтики.
Там Денис ещё никогда не был и, посидев минутку у ручья, решительно направился через сквер.
Решительность была вознаграждена почти тут же. За крайними деревьями Денис буквально наткнулся на самолёт.
Это была машина времён войны, а точнее — её остатки. Время слизало с металла краску, он тускло блестел окислившимся сплавом. Фонарь кабины был вырван — лётчик катапультировался.
— F/А-18, палубный истребитель-штурмовик ВМС США, — шёпотом сказал Денис, касаясь сломанного крыла рукой. Любой мальчишка в школе мог с ходу перечислить с десяток марок самолётов той войны — наших и вражеских. Но Денис, мечтавший тогда стать лётчиком, считал себя обязанным знать больше остальных. Он стукнул по крылу кулаком и добавил: — Так тебе и надо!
На всякий случай мальчишка вскарабкался в кабину. Внутри она была почти цела. Но сидеть там и играть в лётчика было противно, потому что самолёт — вражеский. Денис спрыгнул наземь и уже уверенно зашагал дальше.
Несколько домов за парком, на берегу хмурого пролива, были почти целыми. На нижних этажах сохранились кое-какие вывески, почему-то через одну на английском. Они звучали, как магические заклинания, но не переводились, хотя в свои десять Денис знал английский совсем неплохо. Правда, он знал и то, что это названия торговых корпораций того времени — огромных промышленных империй, более могучих, чем правительства большинства стран. Но это тоже звучало, как сказка, причём сказка глупая — как могут торговцы быть сильнее воинов; ведь правитель — всегда воин! В это почти не верилось, хотя Денис знал, что это правда и так было. Он рассеянно почитал вывески. В таких магазинах сохранилось немало аппаратуры, но смысла в её использовании не было. Ну притащишь ты домой телевизор. И что будешь принимать, а главное — как, если он работает совсем не так, как немногочисленные нынешние аппараты видеосвязи? В журналах Денис читал, что со временем у каждого дома будут похожие и даже лучше, но пока только видел их несколько раз.
Иногда Денис удивлялся: люди того времени жили в окружении необычной и зачастую, по мнению мальчишки, ненужной техники (унитаз на фотоэлементах!!!), но не могли летать в космос, или, например, сконструировать универсального робота, который заменил бы две трети всей той ерундистики, которой они напичкали свои дома. Вот оружие бы найти — это да! Но в те времена оружие имели только бандиты, военные и милиционеры, а обычный человек должен был исписать гору бумаг, чтобы купить его. И это тоже было смешно: мужчина — без оружия! Да и редко попадалось оно среди руин — оружейные магазины вымели ещё в начала Безвременья. Конечно, среди мальчишек ходили слухи, что "такой-то нашёл там-то то-то…" но на поверку почти всё это оказывалось выдумкой, а реальные случаи почти всегда заканчивались двумя вещами:
а.) изъятие;
б.) порка.
Он заглянул в один из подъездов — осторожно, вполне реальной опасностью тут были не призраки, а падение балки или стены. Тут оказался уже рухнувший потолок — здание виделось целым только снаружи. На полу среди штукатурки и проросшей травы и деревьев лежали полуистлевшие листы порнографических журналов. Порнографических — это когда женщин фотографировали голыми. Иногда эти журналы было интересно посмотреть, но чаще всего они вызывали брезгливость — женщины были некрасивые и какие-то неестественные, как надписи английскими буквами в русском городе, которые даже по-английски не читались.
Денис без интереса попинал журналы и опять вышел наружу…
…Минут через десять он добрался до берега. Когда-то пролив был рекой Невой, но с тех пор превратился в часть моря. На берегу лежали несколько кораблей — на боку. Подальше проходили остатки моста. В те давние времена он был разводным — делился на две половинки, которые поднимали на ночь. В этом было что-то романтичное. Да и сейчас мост выглядел солидно. Старшие мальчишки иногда забирались на мощные взметнувшиеся в небо фермы и ныряли с них. Или загорали на второй половинке — поднимавшейся подальше над водой примерно на высоту одноэтажного дома.
А что если… Денис покусал губу, пострелял глазами из-под пушистых коротких ресниц, как будто кто-то мог оказаться рядом и запретить ему. Ну, подумал он, я же просто так… я просто думаю, а делать, конечно, не буду. Но пойти-то посмотреть можно? Можно, разрешил мальчишка сам себе и стал спускаться на древнюю набережную.
Тут он никогда ещё не был. Скользя кедами по густой, яркой, хотя и короткой траве, которой порос склон между вставших дыбом, налезших друг на друга и съехавших к воде плит облицовки, мальчишка почти поехал вниз, тормозя рукой.
И, доехав до низа, вскрикнул, не удержался на ногах и сел, замерев в ужасе.
Вдоль высоких бетонных блоков — ими когда-то, в годы Безвременья, уцелевшие люди пытались укрепить берега, но потом бросили — лежали груды костей.
