Дмитрий Самохин - Рожден быть опасным

С этими мыслями я выключился.

Когда я разомкнул глаза, документы лежали на столике прямо перед моим носом. Свежая пахнущая пластиком карточка с золотыми буквами имени и фамилии и гено-кодом, вложенным в микрочип памяти. Из-под первой карточки высовывалась вторая, точная копия первой, за исключением измененного подданства.

Я поднялся с дивана, поправляя на себе смявшуюся одежду, и подхватил со столика удостоверение личности.

Из кухни показалась лохматая голова Мухаммеда.

— Ты уже проснулся?

Я не удостоил его ответом и принялся изучать свою новую биографию. Никогда еще у меня не было имени. И вот оно появилось. Мое первое и единственное имя, которым меня нарекли не родители, а исламист, специалист по фальсификации документов.

Хорошее начало.

Я испытывал странные чувства, незнакомые мне. С пластиковой карточки на меня взирало мое собственное лицо, под которым бежала тоненькая строчка — ЛАРС РУСС.

— Завтракать будешь?

— Только кофе. Двойной. Большую кружку.

— Ага.

Мухаммед исчез на кухне. Клацнули кружки. Зашипел кипяток, выплескивающийся в кружку.

— Ты уже выбрал себе должность?

— Нет. Пока. Если не сложно… — Я спрятал документы во внутренний карман плаща, — скинь мне все кандидатуры на диск. Я оплачу их все.

— Странный выбор, — изумился Мухаммед, выходя из кухни.

За ним семенил робот-официант, железный паук с ровной поверхностью подноса на спине, где стояли две дымящиеся кружки с кофе, сахарница и два круасана.

— Я запаслив, — коротко признался я, беря с подноса круасан.

— А все-таки? — настаивал Мухаммед.

— Я хочу быть готов к тому, чтобы в экстренном темпе сменить работу.

— Ладно. В принципе это твои проблемы, — равнодушно пожал плечами Мухаммед. — Ты запомни, брат, я никогда бы не стал тебе помогать, если бы ты не был таким опасным для этого государства.

Я усмехнулся.

Ничего иного нельзя было ожидать от исламского подпольщика.

— Все, что плохо для этого государства, отлично для меня.

Мухаммед зловеще ухмыльнулся:

— Жаль, что ты, Ларе Русс, не разделяешь мои убеждения и не хочешь принять ислам. Это было бы полезно для тебя и для нас, брат. Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммеда, пророка его. Такой человек, как ты, был бы очень полезен исламу.

— Муха, все эти должности как-нибудь связаны с твоими единоверцами? — поинтересовался я.

Очень уж мне не нравились эти проповедования.

— Нет. Правоверных там нет.

— Отлично.

— Ларе Русс, ты подумай…

Так непривычно было слышать свое имя, а с другой стороны, оно было для меня родным. Я чувствовал это.

— …такой Идеал, идеальный воин, как ты, и наша организация, имеющая своих агентов повсюду, мы можем горы свернуть…

Я его больше не слушал.

Я хищно смотрел на него. Он знал, кто я такой. Но откуда? Откуда он мог знать?

Я знаком с Мухой уже тринадцать дней. Его мне порекомендовал Магди Дейф из Лос-Анджелеса. Он тоже был правоверным. Стало быть, я с самого начала своего бегства был под колпаком у «первоземельцев».

Твою мать!!!

Мухаммед еще что-то лопотал, когда я сделал легкий выпад в его сторону и лишь кончиком пальцев коснулся его шеи, ломая позвоночник.

Мне не нужны были лишние свидетели.

С ледяным спокойствием я допил кофе и съел круасаны.

— Дом!!! — позвал я.

— Слушаю, — отозвался компьютер. Он не называл меня господином, как это делал, когда общался с Мухаммедом.

— Дом, у тебя сохранились легенды, которые ты предлагал…

— Да, — сухо, с металлом в голосе, ответили мне.

— Скинь их мне на диск! — потребовал я.

— А что делает Мухаммед, господин мой? — поинтересовался Дом.

— Он отдыхает, — нагло заявил я.

Я знал, что Дом просматривает каждую клетку своего пространства, и от него вряд ли укрылось мое движение к Мухаммеду, мой рывок, но расценить его и вынести ему вердикт Дом вряд ли мог.

— Диск готов, — наконец отозвался Дом.

Из тела робота-официанта выполз маленький блестящий диск с интересующей меня информацией. Я забрал его и припрятал в одежде.

Я покинул свое убежище. Здесь мне больше ничего не было нужно. Я не хотел убивать Мухаммеда и оставил бы его в живых, если бы ему не было известно, кто я. Но, как говорится, такова селяви.

Конечно, там, где знал один, наверняка знает еще кто-то. Иллюзий я не испытывал. И самообманом заниматься не собирался. Но Мухаммед умер, а все считают меня покойником, так что на время для исламистов мой след потерян. Осталось сделать малое. Прибрать за собой.

Уходя из приземистого двухэтажного здания, я оставил подле Мухаммеда, на окаменевшем лице которого замерло удивление, пластиковую капсулу взрывчатки из арсенала, найденного мною, когда я осматривал помещения. Такую же капсулу я поместил в холле на первом этаже. Одну приклеил на входную дверь. И еще одну в гараже. Для надежности.

На «Ниссане» я удалился на два квартала от дома Мухаммеда, остановился, прижавшись к обочине, и задумался. У меня было несколько вопросов к жизни. И их стоило решить. Они ворочались в моей голове.

Что означало для меня имя Ларе Русс и планета Амбер? Стоило это выяснить. Но как? Одно я решил окончательно: с государством и исламистами у меня отныне личные счеты.

Я печально оглянулся на дом Мухаммеда, и отдал приказ своему компьютеру связаться с разумом Дома, что он и выполнил. Я отдал приказ Дому активировать капсулы, и он подчинился. Он не мог ослушаться, хотя понимал, чем ему это грозит.

Взрыв был настолько сильным, что взрывной волной мой «Ниссан» вытолкнуло на двести метров вперед.

Я ухмыльнулся, погрузил диск, полученный от Дома, в компьютер авто и считал информацию, набежавшую на лобовое стекло. Из —четырех кандидатур нужно было выбрать одну.

И я выбрал.

У меня накопились вопросы. Я не был уверен в том, что я существовал до того, как очнулся в больнице. Из того, что говорили врачи в том разговоре, который мне удалось подслушать, можно было сделать вывод, что мое тело было создано с уже измененным генным кодом. Хотя со счетов нельзя было сбрасывать и ту возможность, что когда-то я существовал и в неизмененном виде, пока не стал объектом генных исследований. Добровольно я на это согласился, или меня к этому принудили? Вот в чем вопрос.

Одно я знал точно: ответов, или хотя бы предположений, у меня не было. Оставалось ждать, когда ответы явятся мне или я сумею докопаться до сути всего того, что случилось со мной. А пока… Что мне оставалось делать? Не сидеть же, подперев кулаками ще, ки. Нужна была цель на ближайшее время. Какое-то занятие. Что-то, на чем можно было зациклить свое внимание, да и затеряться от посторонних глаз. Может, тут и отыщется ответ, в рутине будней.