Валерий Вайнин - Четвертое правило Мангуста

– Если я исчезну, не испугаешься?

– Вот еще! – Саша спрыгнул с кровати и подпер плечиком бабушкину дверь. – Давай. Я на атасе.

Что ж, с таким напарником я мог не волноваться. Помахав ему рукой, я сконцентрировался и через мгновение полета в холодную бездну вновь оказался в московской квартире.

Свет по-прежнему не горел, и луна работала вместо лампы. Вскочив с дивана, Дашка меня обняла.

– Боже, да ты ледяной.

– Пройдет, – пообещал я, буквально засыпая. Чертова телепортация, хоть много энергии не забирала, однако… – В заданное время уложился? – полюбопытствовал я.

– Перебрал полторы минуты. – Дашка повлекла меня к дивану. – Садись, любовь моя. Ты с ног валишься.

– Ха! – Я разлегся на диване, пристроив голову у жены на коленях. – Сейчас пойдем купаться.

Дашка гладила мои волосы.

– Судя по твоей улыбке, там порядок.

– А то! – подтвердил я. – Старики и дети видят уже седьмой сон. Но Александр встретил меня во всеоружии. «Телепортация?» – спрашивает. Само собой, я пробовал отнекиваться: «Александр, побойся Бога!» А отрок сей ухмыляется: «Кому, блин, заливаешь? Давай, – говорит, – сваливай. Постою на шухере». И вот я перед тобой.

Дашка рассмеялась серебристым смехом.

– Врешь, морда.

– Честью клянусь. – Я зевнул. – И в доказательство привожу стихотворение. Единственное за месяц, ибо Александру не писалось. Цитирую по памяти:

Дашка выдохнула:

– Вот чертенок.

– Прошу заметить, – пробормотал я, зевая, – словосочетание «медуз укусов» подлежит исправлению. Воля автора.

Более ничего произнести я не мог. Но в утомленной моей голове брезжила назойливая мысль: «Как трудно порой искупаться. Даже в шкафу, который находится в твоей комнате. А комната такая крошечная…»

Дрых я до девяти утра. И проснулся с таким ощущением, будто срочно должен разрушить Гималаи, затем возвести новые, большего размера. Энергии было хоть отбавляй. Утро выдалось погожее – хорошо. Ноздри щекотал аромат кофе – отлично. На кухне Дашка собачилась с кем-то по телефону – замечательно.

– От меня-то что тебе надо?! – горячилась моя ненаглядная. – На аркане, поверь, я его не держу!.. Согласна, кто спорит! Но разве это мои проблемы?… Погоди, не визжи… Не визжи, говорю! Или я кладу трубку!

«Илюшкина Алка», – догадался я, сладко потягиваясь. Догадка сейчас же подтвердилась.

– Дорогуша, – ядовито произнесла Дарья, – если тебе приспичило, чтоб он воскресенье провел с семьей, так создай ему эту семью! Или твой каприз так далеко не заходит?! Ой, не надо! Мне хоть это не впаривай! Твоя семья – твой сетевой бизнес!.. Против бизнеса, Аллочка, я не возражаю. Закомплексованные ублюдки имеют право собраться и сплестись в огромную сеть…

Я прыснул. Разговор на кухне походил на отрывок из радиопьесы. Дарья меж тем продолжала:

– Алка, я не издеваюсь, а исхожу слезами. Почему именно Илюшке досталась такая… Киса, ты меня не пугай! Не то с испугу я твои кудряшки повыдергаю! Будешь портить ему жизнь, сильно пожалеешь!.. Да, угрожаю! И в твоих интересах принять это к сведению! Все, заткнись. Разговор окончен… Аллочка, еще слово – я приеду и разберусь с тобой нетрадиционным способом!..

Я расхохотался. Дашка тотчас вошла в комнату и, прижимая к уху трубку, показала мне кулак. Лицо ее раскраснелось, изумрудные глазищи сверкали, пепельная грива развевалась, словно у ведьмы. На ней было короткое платье под цвет волос и туфли на шпильках того же цвета. Джинсы с кроссовками остались не у дел. Дашка, видимо, решила, что ни убегать, ни догонять нынче не придется. Мне бы ее уверенность.

– Лучше бы ты боялась, – говорила она в трубку, – это уберегло бы тебя от ошибок. Позови Илью… Алка, все! Илюшку дай! – В ожидании она постукивала мыском туфельки. – Гольдберг, мать твою! Что ты устраиваешь?! Задница не она, а ты! Должен держать ситуацию под контролем!.. Не завожусь я… Просто вы меня с утра… Ладно. Чтоб в одиннадцать был как штык.

Я протянул руку:

– Дай-ка трубку.

– Пока, Илюшка. – Дарья чмокнула воздух. – Тебя требует Большой Белый Босс. – Она вручила мне телефон.

Я прикрыл зевок ладонью.

– Привет, старик.

– Привет, – отозвался Илья. – Извини за этот хипиш…

– Не извиню, – оборвал я его. – Брось дурью маяться и проведи воскресенье с семьей.

Помолчав, Илья уточнил:

– Старик, ты серьезно?

– Более чем. Дашку не слушай: она экстремистка. Жена твоя права.

Встав на постель коленями, Дарья меня встряхнула.

– Гольдберг! – крикнула она. – Хочешь дохлого Мангуста?!

Я сдвинул брови над переносицей.

– Ваша фривольность, мадам, меня шокирует.

Отпустив мое горло, Дашка величественно приподняла подбородок.

– Простите, сэр Майкл, забылась. – И горделиво куснула меня за ухо.

Я сказал в трубку:

– Сегодня, старик, работа оперативная. Аналитический отдел отдыхает.

Илья вздохнул:

– Точно?

– Сам знаешь.

– Тогда, старик, ответь на вопрос. Чисто аналитический.

– Если смогу. – Я оборонялся от Дарьи, вырывающей из-под меня подушку.

Илья спросил:

– Сколько энергии ты тратишь на поддержание шкафа? Давно мучаюсь. Ведь не может этот проход в другую галактику существовать…

– Может, – заверил я. – Энергии вообще не трачу. Более того, стыдно признаться в своем невежестве…

– Ну-ка, ну-ка! – заинтересовалась Дашка.

– После разгрома Змеиной Пирамиды, – сказал я в трубку, – меня посетила мысль, что долго сохранять проход опасно: мало ли кто туда сунется. И я попытался вернуть все на свои места. Чтоб шкаф мой стал просто шкафом.

Дашка возмутилась:

– Любовь моя, ты чокнулся!

– Однако ничего не вышло, – констатировал я. – Невзирая на мои усилия, проход почему-то не желал сворачиваться. То есть эта планета другой галактики будто приклеилась к моему шкафу.

Из трубки донесся смешок:

– Слава богу. Хотелось бы там искупаться.

– Мне тоже, – вздохнул я. – Но теперь я словно сторож при своем шкафе. Если, допустим, я решу поменять квартиру и кто-то въедет сюда… – Я выдержал эффектную паузу.

Из трубки вновь донесся смешок. И другой смешок – рядом с ухом.

– Да уж! – стереофонически произнесли Дашка с Ильей. Но первая при этом добавила: – Ничего, посторожим.

На этом разговор мы закончили, пообещав информировать Илью обо всех наших оперативно-розыскных мероприятиях. Затем я после утренних процедур съел овсянку, приготовленную Дашкой. Солнце смотрело в окно, покачиваясь на ветке тополя, и мерзости этого мира казались чем-то нереальным.