– Почему мы должны тебе верить? – безо всякой видимой причины Веенн заколебался. – Почему мы должны верить твоим словам?
– Потому что я видел эти цепи внутри собственного черепа, – он сглотнул. – Многие из вас слышали историю моего чудесного спасения с Эйрросада. Всё это ложь. Я не бродил месяцами в джунглях. Напротив, меня схватили и перенесли в мир, названный Омафил, где гивистамские хирурги удалили связующие звенья между цепями амплитуров и моим мозгом. Освободившись, снова став человеком на Эйрросаде, я увидел, как разработки Амплитура были использованы, чтобы манипулировать вами. Я видел это, потому что во мне было восстановлено свободное волеизъявление, а может, и биологическая защита, общая для всех естественно рождённых человеческих существ.
– Эта мысль была мне противна, она раздражала и сердила меня. Я решился донести правду до как можно большего числа моих товарищей по несчастью. До того как нас сюда заслали, я не знал, что делать. Я понимал, что как только начну вам всё это объяснять, вы примите меня за сумасшедшего и передадите психологам, а они в свою очередь вызовут Амплитур. А это, вероятнее всего, будет концом для меня, как для свободно мыслящей, независимой личности. Я понимаю, что вы сейчас ощущаете, что думаете. Понимаю, потому что так же протестовал против этой мысли, как вы в эту минуту.
– Они и правда с тобой что-то сотворили, – печально пробормотал Веенн. – Каким-то образом воздействовали на твой рассудок. Перепутали все твои мысли.
Раньи с мрачным видом кивнул.
– Знаю, что одними словами вас не убедишь, потому что они даже меня не убедили. Вам необходимо самим увидеть результаты сканирования и остальные доказательства.
Под наблюдением серых кошачьих глаз группы настороженных и очень озадаченных массудов обезоруженных диверсантов вывели из распределительной станции. Снаружи дождь почти перестал. Отряд гивистамов и массудов собрался на краю оврага, где люди Раньи оставили свой транспорт.
– Внешность бывает обманчива, – сказал кто-то из группы.
Раньи был готов к любому возражению, потому что не так давно сам сомневался.
– Верно, но не хирургическая операция. Не жду, что кто-нибудь из вас поверит мне или поймёт до тех пор, пока вы не пройдёте через такую же операцию, что и я, пока остальные будут наблюдать. Вы не сможете отрицать очевидное, скрытое в ваших собственных головах. Турмаст шёл мрачный и задумчивый.
– Значит, кто-то должен добровольно лечь на операционный стол? На вражеский операционный стол.
– Ты должен перестать думать о людях, как о врагах. Враги – не мы, мы – это они. Я знаю что каждому из вас потребуется много времени, чтобы привыкнуть к этому.
– Наш унифер, – пробормотал Веенн, – мастер коротко выражаться.
– Я понимаю, как это трудно. Вам придётся отбросить всё, что, как вы считаете, вы знали, думали или чувствовали. Но это должно быть сделано. Вам будет легче, чем мне, потому что вы можете рассчитывать на мою помощь.
У меня же были только гивистамы и люди.
Они вошли в огромное угловатое здание, по всему периметру покрытому листами тёмного тонированного стекла, поблёскивающего при свете дорожных полосок.
– Эта операция рискованная? – настаивал Турмаст.
– Меня предупреждали. Я не буду вас обманывать. Но какой бы опасной она ни была, рано или поздно всем предстоит через неё пройти.
– А как же это? – одна из солдат-женщин сняла ненужный теперь шлем и провела пальцами по своему гребневатому черепу.
– Ещё одна выдумка амплитуров, – заверил её Раньи. – Равно как и размер ваших глазниц, длина ваших пальцев и другие физические различия. С помощью соответствующих инструментов доказательства ясно просматриваются, и всё может быть исправлено. – Он дотронулся до кальцинированного нароста над своим вросшим правым ухом. – Это – протез. Я уже видел себя человеком.
– Я не дам себя оперировать ни гивистаму, ни человеку, – пробурчал кто-то из центра группы. Сердитое перешёптывание показало, что он был не одинок.
– А я согласен, – неожиданно прозвучал чей-то голос.
Раньи вгляделся в толпу и встретился взглядом со своим братом.
– Ты никогда не обманывал меня, Раньи, – Сагио окинул взглядом своих соратников, многие из которых были друзьями детства. – Если Раньи говорит, что это правда, тогда я верю ему.
– Сагио, это не должен быть ты. Мы можем…
– В чём дело, унифер? – воинственно настроенная молодая женщина протиснулась сквозь толпу. – Боишься пустить под нож собственную плоть и кровь?
– Да, – осуждающе сказал кто-то. – Не хочешь ещё больше «очеловечить» его?
– Разве ты не видишь? – обратился Сагио к своему брату. – Это должен быть я. Если мне не сделают операцию, её не сделают никому. Раньи хотел было возразить, но промолчал. Безусловно, его брат прав.
Сагио был умнее, чем он думал.
Турмаст дружески обнял своего начальника за плечи.
– Мы все будем внимательно наблюдать, когда гивистамы вскроют твоего брата, Раньи. И хорошо бы им найти что-нибудь. Иначе, неважно, где они будут держать нас, как обращаться или что делать с нами, в один прекрасный день мы отыщем тебя и убьём. – Он на минуту сжал плечо Раньи и убрал руку. Ответ прозвучал со стальной холодностью.
– Если ничего не найдут, тебе не стоит беспокоиться на мой счёт, Турм, потому что я сам позабочусь о себе.
Субунифер что-то буркнул себе под нос. Говорить больше было не о чем.
Они вполне поняли друг друга.
Этот разговор был лишним. Раньи знал, что хирурги Гивистама найдут установленные амплитурами цепи внутри черепа его брата, так же, как и в его голове. Иначе это будет означать, что ему солгали, что его самого жестоко и безжалостно обманули.
Он отказывался принимать это всерьёз. Ещё она попытка изменить его личность положит конец его жизни не хуже, чем это сможет сделать Турмаст. В конце коридора колонна свернула налево. Двустворчатые двери распахнулись и их ввели в комнату с высокими потолками, набитую инструментами.
Офицер-массуд, командовавший ими, исчез и через несколько минут появился в компании заспанного человека. Его взлохмаченные рыжие волосы разбудили у Раньи давно дремавшие воспоминания.
– Что такое, чёрт возьми?
Раньи подошёл к нему. Он был выше, чем мужчина, но ниже стоявшего неподалёку вооружённого массуда.
– Сэр, меня зовут Раньи-аар. Хотя я и не ашреган, а такой же человек, как и вы. И мои спутники тоже.
– Можете не объяснять, – продрав глаза, человек потёр подбородок. – Чем-то вы напоминаете человека, чем-то ашрегана. Мы слышали о таких, как вы.
