помогли сбить шары. Но мужчина быстро понял, чем чревато их применение.
– Не дышать! – быстро выкрикнул он, после чего сделал глубокий вдох.
Его требование не сулило удачи при таких обстоятельствах, ведь даже попадание на слизистую могло грозить слепотой или мучительной смерть, в зависимости от полученной дозы яда.
Вскоре едкий дым заполнил единственную, но просторную комнату дома предков Дарина…
* * *
Марк Семёнович недолго размышлял, открывать ли дверь. Желание бежать было сильнее оцепенения перед пьяным сыном. Можно было выиграть немного времени, заперев дверь снаружи. Но у Сергея были где-то свои ключи. Тем более, а вдруг там действительно милиция?
Пожилой мужчина снял свою связку ключей с крючка и быстро, как мог, отворил дверь.
Но перед ним стоял ни сотрудник полиции, а тот самый сосед Петрович, благополучный старикашка.
– Семёныч, приветствую! – бодро сказал Петрович.
Марк не успел быстро выскочить из квартиры. Он не знал, зачем к нему пришёл Петрович, тем более один, без свиты из жены, дочери, тестя или внучек.
Но нужно было бежать – пенсионер успел перешагнуть через порог, немного оттолкнув соседа, с того чуть не свалились его квадратные очки.
Но захлопнуть дверь Марк Семёнович не успел. От волнения его руки задрожали, он выронил ключи, а потом и чья-то сила выдавила дверь наружу.
Это был Сергей. Он был всё также пьян. И невменяемо зол – в его руке был нож, а в глазах слепая ярость.
Он заревел на отца:
– Я чё тебе сказал, а?!
– Тебе нравится это? – спросил Оливер у Оливии.
Безликие ушли, все сжигатели были выпущены наружу, можно было принять и более человекоподобный образ. Образ, с которым было солидарно его мироощущение. Но для этой оболочки атмосфера вокруг была невыносимо жаркой, некомфортной.
Но Оливер решил стерпеть. Стерпеть, чтобы разрушить очередную свою оболочку, выжечь её вместе с исчезающим миром. Но потом, в последний момент, прекратить свои страдания, вернув себе изначальный облик, чтобы вновь спастись. И вновь считать себя тем, кто не достоин жизни, но вынужден проживать её именно так – сжигая всё, но самому не воспламеняясь в любви к ней. Это очень тоскливо, тошно до выворота наружу кишок – жить и не любить жизнь.
Оливия, прежде чем дать ответ на его вопрос, тоже последовала его примеру и вернула себе облик человекоподобной девчонки. С длинными, огненно-рыжими волосами.
– Мне не нравится это, – сказала она. – Я просто должна была остаться с тобой.
Но яркий цвет волос не давал иммунитета к настоящему огню. Подошва сапожек Оливии начала плавиться в горячей и мягкой земле. Ноги облизал жар, заставивший искать место, где не было так горячо. Пришлось забраться на ствол недавно повалившегося дерева.
Оливер всё также стоял на земле, оглядываясь на своих сжигателей, которые медленно разбредались по всему миру. Их шаги многое изменят здесь.
– Пожалей себя! – обратилась к парню Оливия.
Но Оливер высказался о другом:
– Мне всегда кажется, что любой мир не должен погибать вот так. Я даже не вникал в этот раз в причину гнева Безликих. Мне стало всё равно. А ты ещё можешь уйти, пока не испытала много боли.
– Нет! – воскликнула Оливия. – Я буду сгорать с тобой здесь до тех пор, пока ты сам не решишь, что хватит себя мучить! Мучая себя, ты мучаешь меня…
– Я не хочу этого, – сказал Оливер.
– Не верю! А по поводу мира… об этом лучше не думать. У Безликих своё видение о мироустройстве. Тут они не стали церемониться, как, например, с людьми…
Но Оливер её не дослушал:
– Я хочу, чтобы ты ушла или приняла свой естественный облик. Становится опасно.
– Нет! – вновь сказала Оливия. – Я хочу, как ты. Но давай уйдём из эпицентра. Я вижу, что ещё есть места, где не так горячо.
Оливер немного скорректировал путь сжигателей, чтобы им было уютнее прогуляться по округе, запомнить её очертания для создания своей особой чёрно-жёлтой крупицы воспоминаний.
А в некоторых местах пространство уже искажалась, ломалось, перестраивалось на режим разрушения. Исчезал пригодный для любой жизни воздух. Уцелевшие деревья сворачивались узлом, чтобы потом одномоментно стать прахом. И небо потеряло светило в черноте забвения.
* * *
Когда первые сжигатели вошли в деревню, официальные представители грисов и альнелонов не сразу поняли мощи этих созданий. Они их приняли за секретное оружие противников. Но всем быстро стало понятно, что это третья сила, оставляющая за собой только выжженную землю.
Пришлось на некоторое время объединить усилия, чтобы попытаться остановить это испепеляющее зло. Совсем недавно враждующие стороны начали слаженную волнообразную атаку на сжигателей, применив лучшие тактические и стратегические знания, полученные за долгие годы борьбы друг против друга.
Но эти усилия оказались не замечены сжигателями – они прошли огненным порывом сквозь оборону альнелонов и грисов, испепелив всех, кто не успел сбежать на безопасное расстояние.
Вихрь чуть не сгинул в огненном месиве, похожим на пиролизный взрыв. А разлетевшийся на брёвна один из домов деревни стал причиной гибели помощника командира. Вихрю пришлось отменить действие антителепортационного цершера.
Остатки обоих войск поспешили телепортироваться в пока ещё безопасные места Резервного мира. Или в мир людей.
* * *
– Чё, сука?! – пьяный Сергей махнул ножом перед лицом Марка Семёновича, заставив того вжать голову в плечи.
– Молодой человек! – воскликнул Петрович. – Я сейчас ОМОН вызову! Что вы себе позволяете?! Я Марку весть об отключении горячей воды принёс, у меня внучка в интернете видела точные даты, а вы тут дерётесь! Я сейчас ОМОН вызову!
Сергей ничего не понимающим взглядом посмотрел на пятящегося к лестнице пенсионера. Криво ухмыльнулся на его нелепые попытки ругаться. Или он просто пытался понять, о чём тот говорит. Так или иначе, в его сознании вызвало новую вспышку гнева двукратно повторившееся упоминание силовой структуры.
Сергей резко ткнул Петровича ножом в грудь.
Пожилой мужчина свалился на пол, так и не добравшись до лестницы. Жизнь быстро его покинула. Сквозь треснутые стёкла очков на мир смотрело уже пустое, бездушное тело, на белой, аккуратной рубашке которого красным галстуком расплылось пятно крови.
Марк Семёнович быстро вернулся в квартиру и Сергей не успел перехватить дверь до того, как его отец закрыл её на защёлку изнутри.
Но эта защёлка оказалась слабой преградой, и пьяный мужчина
