– Он как-то сам предлагал, – признался Бобриков. – У него племянник закончил военное училище, но в действующие части не попал, болтается в городе на половинном содержании, Гольм беспокоится, что юноша начнет вести беспутный образ жизни…
– Прекрасно, – сказал я. – Рекомендации Гольма я доверяю. – Подберите с ним еще пару молодых и крепких ребят.
Бобриков долго и внимательно смотрел на меня. Потом вздохнул:
– Неужели я так на тебя давил?
– О чем ты? – растерялся я, невольно переходя обратно на «ты».
– Тебя словно включили, – сказал Бобриков. – Ты начал нормально… нет, не нормально, а хорошо работать. Стал пограничником, а не играешь в него.
Я подумал и покачал головой.
– Нет, Александр Валерьевич, не беспокойтесь. Дело не в вас. Надо было пережить все, что случилось, чтобы измениться.
– Наверное, это всем нам было нужно, – согласился Бобриков. – Что ж… я оставлю заставу в надежных руках. Хоть что-то здесь я сделаю правильно!
И в этот момент дверь хлопнула и в казарму ворвался Ромка.
– Ударник… Иван Антонович! – выдохнул он. Лицо у него было красным, будто в кипяток окунули. – Там идут к нам. Люди. Много. Со всех сторон…
– Какие еще люди? – не понял я.
– Не знаю, – Ромка замотал головой. – Далеко пока. Но, кажется, с оружием. Человек пятьдесят, не меньше… Я за биноклем!
И он рванулся вверх по лестнице.
– У меня с собой! – остановил его Ашот и кинулся к дверям.
Мы с Бобриковым посмотрели друг на друга.
– Кажется, я вовремя передал командование, – сказал Бобриков. – Но не в лучший для тебя момент.
Нет, я не удивился. Я был уверен, нет – я это знал.
Некоторые говорят, что так чувствуют друг друга близнецы. Более сентиментальные люди уверяют, что так чувствуют детей матери.
А я и без всяких родственных связей знал, что Эйжел – жива.
Она подошла к воротам, держа в руке тонкий прутик. Рядом с нами деревьев нет, так что прутик был где-то срезан заранее. На конце прутика трепетал на ветру белый флажок. Именно флажок, не второпях оторванная тряпка или клочок бумаги. Эйжел всегда была очень предусмотрительной.
– Привьет, Удьарник! – весело сказала она. – Рьада тебья видьеть!
– Эйжел, говори нормально, – попросил я. Я стоял перед воротами, пускать Эйжел внутрь мне хотелось не больше, чем капитану Смоллетту – впускать в форт Джона Сильвера.
– Тебе же всегда нравилось, – она улыбнулась. – Ну как хочешь.
– А где твое сексапильное черное трико? – спросил я. Эйжел была в брюках и просторной, мужского стиля рубашке.
– Разложилось, – Эйжел развела руками. – Высокомолекулярные соединения в Центруме долго не живут, сам понимаешь. Только для коротких акций. Очень неудобно.
– Так не надо было травить этот мир, – сказал я.
С лица Эйжел мгновенно исчезла улыбка.
– Ты ничего не понимаешь, Ударник.
– А ты объясни.
Секунду мне казалось, что она и впрямь заговорит. И скажет что-то такое, что перевернет все с ног на голову или наоборот – с головы на ноги, и все станет понятным и логичным.
Но она ничего не сказала. Вздохнула и попросила:
– Позови Старика, Ударник. Я буду говорить с вашим командиром.
– Я за него.
– Что, Старик так и не вернулся в Центрум? – удивилась Эйжел.
– Вернулся. Но ты же хотела говорить с командиром.
– А, вот оно что… – Эйжел пожала плечами. – Поздравляю с карьерным ростом!
– Я внимательно тебя слушаю.
– Нас шестьдесят пять человек, – сказала Эйжел. – Все – опытные бойцы. Наши, с гор, и местные наемники… Неважно, воевать все умеют. Вас – максимум семь человек.
– Мы в укрытии, – напомнил я.
– Это не крепость, – поморщилась Эйжел. – Это каменный дом в два этажа, но с деревянной крышей и широкими окнами. Обнесенный деревянным забором. Я много раз у вас бывала, могу начертить хорошую схему. Собственно говоря, я уже начертила несколько и раздала бойцам.
К сожалению, Эйжел была совершенно права. Нормальная пограничная застава, даже на Земле, не предназначена для того, чтобы вести длительный бой с превосходящими силами противника. Что говорить о здании нашей заставы – это было не более чем жилище и склад.
– Я тебя услышал, – сказал я. По своему опыту знаю, как бесит эта замечательная фраза, придуманная каким-то тупым специалистом по общению. – Что дальше?
– Ударник, уходите, – сказала Эйжел. – У вас есть кто-нибудь, легко открывающий порталы? Старик, Дед, Скрипач… Впрочем, неважно. Если хотите – можете уйти в Антарию. Мы не станем препятствовать, даю слово.
– Интересно, – сказал я. – Даже очень.
Эйжел поморщилась.
– Не забивай себе голову лишними мыслями. Просто уходите. Я не хочу, чтобы вы все погибли.
– Мне нужно время, – сказал я. – Обсудить с товарищами, выработать условия…
– Ударник, ты не дурак, поэтому я не могу дать вам много времени, – сказала Эйжел. – Десять минут. Если уходите – спустите флаг. Через десять минут мы начнем штурм.
– Как ты привлекла к этому кланы, Эйжел? – спросил я. – Ты же никакая не женщина клана Тай-Клёус. Ты с Очага.
– Настоящая Эйжел погибла, – сказала Эйжел. – Я ее заменила – и хорошо. Бойцы не против. Это ведь просто бизнес, понимаешь? Они продают свои стволы. А я заплатила хорошую цену.
– Мы можем заплатить больше, – вкрадчиво сказал я.
– Нет, Ударник. Когда деньги взяты, назад дороги нет. Бойцы их отработают. Потом можешь попробовать нанять их для охоты на меня, – она усмехнулась. – Но для этого тебе надо выжить. Уходите, Ударник. Один к десяти – это нехороший расклад, даже для обороны.
– Мы подумаем, – повторил я.
– Десять минут, – напомнила Эйжел. Повернулась и пошла вниз с холма, помахивая прутиком с белым флажком.
– Эй… – окликнул я. – А ты не боишься, что я выстрелю тебе в спину?
– Нет! – отозвалась она, не оборачиваясь. – Я вас слишком хорошо знаю! Всех вас!
К сожалению, она была права.
Если бы во время схватки в штабе она хоть кого-то убила… да пусть бы даже неприятного мне Поллена, тогда бы я не колебался. Но этот подчеркнуто мирный, броня против пуль, штурм лишал меня морального права стрелять в спину парламентера. До того момента, пока она не возьмет в руки оружие – я не мог этого сделать.
И никто из наших, включая Ашота, дежурившего сейчас на вышке со снайперской винтовкой, тоже не сможет.
Я закрыл дверь. Задвинул засов. Посмотрел на заставу – свою заставу. На пограничников, стоящих рядом, наверное, самых нелепых пограничников всех миров во Вселенной.
– Слышали? – спросил я.
– Большей частью, – кивнула Ведьма.
– Им надо, чтобы мы ушли, – сказал я. – Знаете, я не гордый и ради принципа умирать не собираюсь, мы не в Брестской крепости, а на дворе не сорок первый год, но…
