Джек даже про пулемет забыл, хотя какая от него польза, и тут снова – бззз! И голубая молния, теперь уже с левого фланга, разнесла колесо вдребезги, лишь пара обломков врезалась в сборные конструкции забора.
– Всем спасибо! Отличная работа! – спустя полминуты произнес полковник Весник.
– «Таргар», артплатформы «двадцать четыре» и «восемнадцать» – к проходной, – добавил майор Горн. – Нужно проверить прилежащую территорию.
– «Таргар» понял, выполняю, – отозвался Джек.
– Платформы приняли, выходим к проходной, – ответил один из водителей танкеток.
Город Аркаик встретил Рудольфа Веллингтона шумом центральной площади, довольно большой, но тесной из-за размещавшихся тут же городского базара, автобусной компании и перевалочного транспортного узла с настоящим краном, который ежеминутно разгружал или загружал какой-нибудь грузовик.
Шум моторов, скрежет крановой балки, зычные голоса рыночных зазывал создавали столь знакомую Веллингтону картину недоколонизированных планет, где привнесенная культура и технологии удивительным образом подгонялись под местные условия.
Едкий запах выхлопов от тяжелых грузовиков перемешивался с вонью горелого нутряного жира, на котором, недалеко от стоянки автобусной компании, жарили местные пироги и их расхватывали занятые торговцы.
Веллингтон не без удовольствия окунулся в эту суматоху и двинулся вдоль рядов, делая вид, что присматривается к товару, но главным образом прислушивался к тому, как говорят местные, запоминая не слышанные прежде слова и привыкая к здешнему произношению.
Между делом он также отмечал, как одеваются жители Аркаика и как часто здесь появлялись люди, которых называли бледнолицыми.
Оказалось, что довольно часто. Это был каждый десятый-двенадцатый посетитель рынка, и одевались они как савояры, поэтому специального стиля Веллингтону не требовалось. Он и так уже был одет как житель Аркаика, оставалось сменить ботинки на короткие сапоги. Впрочем, и в ботинках здесь тоже ходили, правда, не в фабричных, а сшитых в небольших обувных мастерских, которых даже на базаре было несколько штук.
– Почем пара сапог? – спросил Веллингтон, останавливаясь возле лотка старьевщика.
– Вот эти тридцать бали, вот эти и вовсе по десять! Даром отдаю, капран! Бери, не пожалеешь!
– А не гнилые? Ты их не в болоте нашел?
– О, да ты из Габеркуна?
– Как догадался?
– Ты говоришь как габеркунец, они там все шепелявые!
– Точно, от тебя ничего не скроешь. Я возьму вот эти.
– Тридцать бали!
– Сдача с полтинника будет?
– Будет! Опять по-вашему заговорил! Это в Габеркуне говорят «с полтинника», у нас говорят – «с пятьдесят».
Получив сдачу «с пятьдесят», Веллингтон забрал поношенные сапоги и прямиком отправился в ближайшую мастерскую.
– Чего изволите, господин хороший? – спросил его приказчик, встретив прямо на крыльце и выхватив поношенную пару.
– Да вот обновить бы надо.
– Прошу вас, господин хороший, проходите, – заулыбался зазывала и распахнул перед посетителем дверь.
– Эй, Бноб! Бноб, к тебе клиент! – закричал он, и едва Веллингтон прошел в зал, где стучали молотками человек двадцать мастеров, перед ним возник всклокоченный савояр лет тридцати пяти.
– Да башку-то причеши! – набросился на него приказчик. – Перед клиентами стыдно!..
– Не стыдно, они у меня от рождения такие, – отмахнулся Бноб. – Идемте, господин хороший, снимем вашу мерочку.
И приняв от приказчика сапоги, мастер повел Веллингтона через зал, где помимо стука молотков раздавались завывания швейных обувных машин и крики мастеровых, отчего Веллингтон не мог разобрать того, что говорил ему шедший впереди мастер. Оставалось только кивать из вежливости, однако и так было понятно, что Бноб говорил «за жизнь».
Когда они пришли к рабочему месту Бноба, тот посадил Веллингтона на кресло для клиентов, а сам расположился на короткой табуретке и стал рассматривать пару сапог.
– Не ваша обувка-то?
– У старьевщика купил.
– А зачем сапоги-то, ботиночки у вас еще хорошие?
– Надоели, – просто ответил Веллингтон, чтобы не запутаться в тонкостях местной обувной тематики.
– Редко такое слышать приходилось, но – приходилось! – улыбнулся мастер и начал помогать клиенту снять правый ботинок.
– Откуда прибыли, господин хороший? Говор у вас не нашенский…
– Из Габеркуна, – рискнул Веллингтон.
– Точно! То-то я гляжу, вы будто шепелявите.
Подставив под ногу клиента колодку, мастер застегнул мерные ремешки и спросил:
– Так не тесно? Пошевелите ногой?
Веллингтон пошевелил и сказал:
– Нормально.
– Я тоже так думаю, одевайте ботиночек. Как сапожки чинить будем?
– Хорошо бы поменять всю подкладку.
– Ну понятно, сапожки-то чужими были, а будут вашими. Что с подошвой?
– Хорошую ходкую надо.
– Рекомендую резинбай, но она дорогая.
– Сколько?
– С работой в пятьдесят пять бали выйдет.
Веллингтон сделал вид, что раздумывает, но потом кивнул:
– Годится. Пусть будет, как у Гринцоя…
– А кто это?
– Это разбойник такой под Габеркуном на дороге безобразничал. К вам в город не наведывался?
– Ой, господин хороший, да у нас этого добра и своего хватает. Вон, Ливер Пафнути – на доске розыска висит.
– На доске розыска?
– Ну да, прямо на выходе с рынка.
– Злодей?
– Не то слово! За худой кошелек на нож посадит! Изверг, каких мало. Ну все, господин хороший, мерки сняты – зайдите через два часа.
Выйдя из мастерской, Веллингтон направился к выходу с рынка и вскоре увидел расклеенные на заборе фотографии местных преступников, которых разыскивала полиция. Здесь была целая галерея из полусотни лиц, и пройдя вдоль них, Веллингтон уловил систему, по которой одевался местный криминалитет. Войлочная шляпа с обвислыми полями, шнурок с серебряной пряжкой на тулье, короткая куртка с кожаными вставками на плечах, короткие сапоги. В общем, ничего нового – все это ему рассказали еще на базе, где было достаточно необходимой информации, но некоторые детали оказались полезны.
После галереи Веллингтон отправился искать место для ночлега и остановил свой выбор на одной из небольших гостиниц. Он сразу оплатил номер, осмотрел его и приметил пару дыр в стене, куда было удобно прятать пистолет.
В положенный час Веллингтон вернулся в мастерскую и, получив сапоги, остался доволен работой мастера. Сапоги подошли сразу, как будто и прежде были им ношены, но чаевых Веллингтон не оставил, забрав с собой даже ставшие ненужными ботинки – ему следовало выглядеть бережливым, ведь он приносил на переделку обувь, купленную у старьевщика.
