Ознакомительная версия.
– Логично… – проворчал профессор. – Черт возьми, это многое объясняет! Значит, инкубатор где-то рядом.
– Какой еще инкубатор?
Лукавый замолчал.
– Что такое инкубатор? – спросила Марина. – Инкубатор для кого?
– Ну?! – Шейх шагнул к нему. – Говори!
– Для хамелеонов… – выдавил зажатый в угол Лукавый. – Я давно предполагал, что метаморфы – искусственные существа. Слишком много в них… неестественного. Слишком пластичны, слишком живучи, слишком универсальны. Опять-таки железа…
– Что – железа?
– Она… как батарейка в игрушке. Элемент питания. Совершенно инородный. Такое не могло появиться в ходе эволюции. Поэтому мы и предположили, что хамелеоны – это что-то вроде биороботов… или клонов… искусственно выращенных в инкубаторе.
– Так, – сказал Шейх мрачно. – И что еще есть в этом инкубаторе?
– Откуда я знаю? – попытался съехать Астрахан, но полковник не намеревался отступать.
– Что еще есть в инкубаторе? – повторил Шейх. – Центр управления? Источник желез? Синтезатор биотина? Это туда мы идем?
– Да, – сознался Лукавый. – Скорее всего, да. По моим предположениям, в инкубаторе хамелеонам вживляют не только биотиновую железу, но и некий дистанционный способ управления… Который нас и интересует.
Шейх не стал расспрашивать дальше – все равно соврет, старый хрыч. Как бы ни хотелось ему вышибить мозги, профессор был пока нужен. Шейх не верил ни единому его слову. Такой паук всегда думает только о себе, все остальные для него – пешки в большой игре, марионетки на ниточках. Но профессор действительно очень много знал. И очень неохотно делился информацией. Выдавал, что называется, в час по чайной ложке.
И только благодаря этому старый хрыч был все еще жив.
«Убью гада, – решил про себя (в который раз!) Мансуров. – Как только пойму, что к чему, отправлю мерзавца на тот свет. А с вторжением хамелеонов мы уж как-нибудь разберемся. И с инкубатором тоже. Корабль это или иная планета – а доставить сюда небольшую, мегатонн на пять, ядерную бомбу не составит труда… Это на случай, если самому рулить не получится».
– Ну так что, полковник? – осмелел Лукавый от молчания Мансурова. – Будем выбираться из этого… киллхауса?
Шейх встал, потянулся и указал вперед:
– Если комната, откуда мы вышли, была стартом тренировочного маршрута, то финиш во второй башне. Новобранца всегда надо прогнать через максимум препятствий, иначе полоса теряет всякий смысл. Цель любого армейского сержанта в учебке – загнать солдата в задницу и посмотреть, как он будет выбираться. А теперь это предстоит нам…
Данила поднялся первым и первым же ступил на отполированный металл постамента. От похожего на медь покрытия, красноватого и блестящего, отражался свет звезд. Здесь было темнее, чем внизу. По крайней мере, Данила не мог различить, что впереди, метрах в ста. За ним, пыхтя, топал Картограф. Преодолев последнюю ступеньку, он уперся руками в бедра, задышал часто и тяжело, а потом, когда дыхание восстановилось, бородач «залип». Рядом неподвижно стоял Маугли – то ли тоже завис, как Картограф, то ли растерялся, придавленный величием этого места. Последним взобрался Рэмбо и шумно почесал в затылке.
Здесь было не просто неуютно – пугающе. Казалось, что вот-вот поскользнешься и загремишь вниз, хотя покрытие не было скользким… От близости космоса кружилась голова. Можно было позабыть, что ты под куполом, нет – ты летишь на медном зеркале сквозь темноту. Ни запахов, ни ветра, ни звуков, потому что твои спутники тоже затаили дыхание.
Впереди, неясные, как сквозь завесу неплотного тумана, проступали очертания невысоких сооружений.
Данила пошел вперед, не оглядываясь на спутников. Сердце его частило, руки подрагивали, а мысли были самые панические: «Первый контакт… надо же, они существуют… блин, я правда на корабле инопланетян, на Ковчеге!..»
Он остановился, пройдя метров пятьдесят, до боли в глазах всмотрелся, но так и не смог понять, что это. Кажется, все-таки здания, метра четыре-пять в высоту, не больше. Данила двинулся дальше, спиной чувствуя спутников – никто не решился его обогнать, никто не поспешил вперед, а главное, все по-прежнему молчали.
Вопреки ожиданиям, строения были не пирамидами и не зиккуратами, а медными плитами. Стояли они через каждые полтора метра вокруг купола мутного стекла.
Ритуальное сооружение?
Когда Данила был метрах в двух от плит, на них вспыхнули знаки чужого языка. Предупреждения? Летопись?
– На каждой – одно и то же, – сказал Рэмбо и, обогнав Данилу, подошел вплотную к ближайшей плите. – Погодите, я попробую прочитать.
Он углубился в изучение знаков, а остальные сгрудились за спиной филолога, стараясь не мешать ему. Купол мутного стекла с пятиэтажное здание высотой притягивал взгляды. Внутри него будто клубился дым. Строение казалось герметичным, из него тянуло чуждостью и смертью.
Смерть витала в воздухе, холодя спину. Данила всматривался в стекло, и ему чудились призрачные тени – неупокоенные духи погибших пришельцев. А что, если чужаков убил кто-то еще более ужасный? И именно он, уставший от одиночества, наблюдает сейчас за незваными гостями и решает: прихлопнуть их или пусть живут?
– Кажется… Сейчас, – нарушил торжественное молчание Рэмбо. Его голос долго метался в пространстве. – Очень простые формулировки, будто разговорная речь. Наверное, чтобы все понимали. Слушайте!
И Рэмбо принялся сбивчиво, оговариваясь и поправляя себя, читать на языке змееглазых: «Я, последний, пишу к вам. Здесь лежит Мать. Здесь лежат лучшие. Если ты пришел, Рой возрожден. Если ты пришел, мы близко к новому дому… вот тут непонятные символы – чье-то имя. Вот этот кто-то поможет. Живи долго, славь Мать. Оберегай ее. Знай историю Роя. Храни мир в Рое, пусть, э-э… воин? Пусть солдат остается солдатом, рабочий – рабочим, а Мать – да пребудет одна. Мы, твое, э-з… прошлое? Мы… да! – твои предки, не уберегли свой Рой, Великая Боль сгубила Мать и всех нас. Мы оживем в тебе. Иди, поклонись павшей Матери, почти нашу память. Рой несет счастье!»
– Не понял! – изумился Данила. – Этот купол – кладбище? Они все умерли?
– Похоже, что да. А последние достраивали это… Хоть бы пояснили, от чего умерли. Но тут больше ничего не написано, а летопись ты видел, она на дугах купола.
– Зайдем внутрь и посмотрим, – предложил Картограф. – Какая бы болезнь их ни убила – это было очень давно. И мы все равно здесь. И вряд ли они были людьми, если это некий «рой».
После чего все уставились на Данилу, и он пожал плечами:
– Все сходится. У них кастовое общество с четкой иерархией – вспомните роботов… Но подумайте: вдруг это криогенные камеры? Мы их разбудим, и они ка-ак ломанутся…
Ознакомительная версия.
