Ознакомительная версия.
Гор почти задыхался от злости на самого себя.
– А теперь подумай, – продолжил он, – подумай, Ник, можно ли использовать сервов в ошейниках при осаде? Нет! Они не станут наводить на своих освободителей орудия и брать мишень в прицел, не будут кидать нам на головы камни и лить смолу, а если и будут, то не так яростно! Совсем не так, как это делают при отчаянной обороне! Но рабов можно вывести в поле, ты слышишь, Никий! Разбить их на батальоны, замкнуть все хомуты батальона на один пульт в руках, допустим, командира из числа свободных, который остается позади своих сервов-бойцов, и погнать их вперед с оружием в руках. И они будут драться, ведь мы станем по ним стрелять! Отступить раб не может – сразу последует болевой импульс, но атаковать – вполне. Они пошлют их на нас в рукопашную, Ник, наших братьев! – Тут он дико захохотал. – Вот это будет резня, мой друг, вот это будет резня!
Между тем огромная масса рионских сервов, словно подтверждая его слова, понукаемая короткими разрядами из «хомутов», медленно двинулась вперед, сползая с окружавших город холмов, как тягучая и вязкая живая лава. Сервы Риона не соблюдали рядов и не держали шеренг. У них не было ни унифицированного оружия, ни тем более навыков его использования.
Но у них была сила массы, неистребимая, страшная, дикая мощь водной стихии, смывающей дома с берегов. То была сила землетрясения, цунами, метеорита, вес грозной скалистой груды, который неизмеримо превосходит все, что пытается ей противостоять. И этой силе, просчитал Гордиан, понадобится всего один час, чтобы пройти от холмов до края луга, на котором скручивался в кольцо обоз рабской армии. Через час миллион сервов сомнет, сломает, да просто затопчет жалкие шесть десятков тысяч бойцов, что стоят между ней и этим самым обозом под стенами артошской столицы!
Гордиан Рэкс промчался сквозь ряды своих полков и взлетел на холм, за которым располагался обоз. Здесь, в самой высокой точке рельефа из ближайших доступных, он спрыгнул с коня.
С некоторого возвышения человеческое море рионцев можно было рассмотреть целиком. Медленно приближающийся к ним прямоугольник из вражеских сервов имел почти такую же протяженность по фронту, как и развернувшаяся Армия Свободы, – около двадцати километров, – что объяснялось, разумеется, шириной поля, на котором стремительно раскручивался сюжет внезапной баталии.
Справа поле упиралось в небольшой ручей, протекавший по длинной канаве до самого Кобурна, а слева – в тисовую рощу, плавно переходящую затем в лесной массив, чередующийся с пастбищами и полями. Однако в глубину вражеское построение превосходило линию Армии Свободы в несколько раз! Сомнений нет, сопротивление в данном случае просто бесполезно, эта масса сожрет войско Гора, даже не икнув. Ни боевые навыки, ни воинская дисциплина, ни изощренные тактические приемы в данном случае не помогут – ровное поле, армии сближаются стенка на стенку, лоб в лоб. И нет времени для маневра. Да и какой к черту маневр при таком раскладе! Бежать разве что.
– Никий, послушай меня, – Гордиан говорил быстро, почти глотая слова, – времени уже нет. Сейчас я попробую впасть в транс. Знаешь что это? Я как бы усну, а ты сделай вот что. Во-первых, мне нужна постоянная охрана, поскольку в течение получаса я не проснусь, даже если меня будут резать. Оставь один взвод, остальные – в бой. Поскольку Крисс занят со своими драгунами на правом фланге, центральное командование я временно возлагаю на тебя.
Во-вторых, попытайся, насколько возможно, оттянуть наше поражение и бегство с поля. Мы разделены на две линии. Первая скоро сблизится с врагом, но вторая должна отойти чуть назад, к краю поля, чтобы увеличить расстояние. Орудия, которые мы везли с собой, поставь между двумя линиями, а не перед первой – на это уже не хватит времени. Мы будем бить навесом через головы наших солдат в самую гущу атакующей массы. При такой тесноте построения эффективность поражения будет просто потрясающей, картечь должна лечь идеально. Боже мой, что я говорю! В общем, ты понял. Ты понял?! Действуй!
Никий, улыбаясь, кивнул:
– Я понял, босс. Ты сожжешь все хомуты на расстоянии, как обычно делаешь в освобожденных поместьях. Расстегнем ошейники рионцев – и дело с концом. Получится миллион сервов против горстки свободных. Мне нужно только продержаться до этого момента.
Гордиан покачал головой.
– Не думаю, что все настолько просто, – севшим голосом ответил он. – Моя сила увеличилась по сравнению с Кербулем и даже Бронвеной, однако миллион ошейников – это слишком много для меня и сейчас. Максимум, что мне удавалось до этого, если ты помнишь, – это две тысячи человек за один раз. Две тысячи человек, Ник, не больше! Мне трудно объяснить тебе, но чтобы расстегнуть электронное устройство силой мысли, нужно сосредоточиться на нем. Я могу концентрироваться на «хомутах» либо по одному, но тогда это займет три-пять секунд на каждый, либо деактивировать их большой группой, единым усилием. Первый вариант, как ты понимаешь, для нас неприемлем: не хватит времени. Однако и второй – тоже, ошейников слишком много, я не смогу сконцентрироваться на всех сразу. Да я сомневаюсь, что это вообще возможно! Одновременная работа с сотней устройств считается рекордом даже в моем высокотехнологичном мире, где полно Тшеди-профессионалов! А то, что я делал в Боссоне, освобождая сервов по две тысячи одновременно, – это уже предел возможностей пси-оператора, по большому счету. Так что…
Улыбка сошла с лица Никия. Юношеское лицо сделалось суровым.
– Я понял, – повторил он спокойно. – В конце концов мы все когда-нибудь умрем. К смерти и победе готов – таков девиз консидориев, верно?
Он сделал паузу, потом сжал плечо Гордиана сильной ладонью.
– Я продержусь, сколько смогу, брат. А ты уж постарайся.
Падший бог кивнул, и Никий, резко развернувшись, стал спускаться с холма.
* * *
В это мгновение гигантская колонна рионских сервов и первая линия Армии Свободы с ревом столкнулись. Началась резня!
Мушкетеры Гора, отточенными движениями, уклоняясь от ударов, фехтуя штыками и дробя черепа прикладами, собирали кровавую жатву. Каждый здесь прикрывал плечо каждого и отработанные месяцами упорных тренировок навыки организованного штыкового боя сжигали шеренги навалившегося массой противника, как огонь бумагу. Солдаты демонстрировали высочайший класс, доступный местной полевой пехоте. Это было тем более очевидно, что противостояла им разношерстная масса дилетантов, собранных в аморфную толпу. Плохо вооруженная, не обученная, гонимая в бой лишь насилием хозяев и страхом перед смертью от болевого разряда.
Ознакомительная версия.
