«Господи, — подумал Воронцов, — прицелы… Хорошо еще, что гильзы, согласно той же инструкции, не собрал… Но парень, значит, надежный. Генералы дивизии бросают, а он — прицелы через фронт тащит».
— Молодец, лейтенант, — сказал он вслух. — Благодарю от лица службы. Положите мешок в машину, и поехали. Только так — аккуратно. Скорость тридцать, и не газуйте, здесь двигатель форсированный…
В течение ближайших часов они несколько раз встречали группы выходящих из окружения бойцов и командиров, и неожиданно для себя Воронцов на практике убедился в правильности философского положения, что не только содержание определяет форму, но и наоборот. Причем в данном случае форма подразумевается не в философском, а в военно-интендантском смысле.
Проще говоря, он оказался здесь не просто старшим по званию. Он ведь имел высшее военное образование, был взрослее всех не только реальным возрастом, но и опытом войны и послевоенных лет, знал и умел такое, что здесь и сейчас никому, вплоть до командующего фронтом, и в голову прийти не могло, и очень быстро почувствовал, что не в силах проезжать мимо этих людей, как богатый сноб мимо голосующих в дождь пешеходов.
И форма на нем была дивизионного комиссара, что немаловажно.
Бойцы, на время потерявшие возможность, но не желание сражаться с врагом, нуждались в руководителе, и Воронцову пришлось им стать.
В течение первой половины дня он собрал на лесных дорогах и тропах больше полусотни окруженцев.
Построив людей на глухой поляне, он быстро распределил их по званиям, должностям и специальностям, из майора, двух капитанов и четырех старших политруков сформировал штаб опергруппы, бойцов свел во взводы — управления, комендантский и охраны штаба.
Теперь, имея штаб и штабные подразделения, Воронцов мог подчинять себе не только одиночек, но и целые воинские части.
У него по ходу дела возник некий стратегический замысел, который он и решил осуществить не в ущерб своей основной задаче. Ход войны он, конечно, не изменит, но кое-что сделать можно. На этом как раз участке фронта.
…Он вел свою группу через лес, туда, где согласно его карте находилась разгромленная немцами колонна тыловых подразделений шестой армии, попавшая сначала под удар пикирующих бомбардировщиков, а потом — передовых отрядов 48-го немецкого моторизованного корпуса.
Дорога с обеих сторон была плотно зажата лесом, и сворачивать с нее некуда. Поэтому, насколько хватало взгляда, она была забита сотнями машин — исковерканных бомбами и снарядами и совсем целыми, сползшими в кюветы, уткнувшимися радиаторами в стволы сосен, сцепившимися бортами и крыльями. Некоторые уже сгорели дотла, остались только рамы и диски колес, от других еще тянуло черным зловонным дымом.
Убитых осталось сравнительно мало, большинство водителей и сопровождающих успели укрыться в лесу и разбрелись кто куда.
Но все равно смотреть на картину внезапного, беспощадного и безнаказанного разгрома крупной воинской части было тяжело. Если бы еще в настоящем бою, где противник оказался сильнее, но все же заплатил за победу достойную цену…
Все это напомнило Воронцову картину заключительного периода четвертой арабо-израильской войны, так называемой «войны судного дня».
Но рефлектировать сейчас и размышлять, кто и почему виноват, не было времени.
— Майор! — резко подозвал он к себе начальника штаба. — Выслать по дороге охранение на километр в каждую сторону. При появлении противника — задержать. Одному взводу убрать погибших в лес. По возможности — похоронить. Главная задача — выбрать не меньше десятка исправных машин, собрать как можно больше стрелкового оружия, боеприпасов, продовольствия. Исходите из того, что еще сегодня вам придется сформировать из окруженцев примерно бригаду. На все — три часа. Колонну выстроить вот здесь, — он показал на карте место. — Быть готовыми к движению в восемнадцать ноль-ноль. Все. Выполняйте.
Он отъехал на полкилометра западнее головного дозора, свернул в сторону и остановился на невысоком песчаном откосе, откуда хорошо было видно вперед, где возможно появление немцев. Его самого надежно скрывали кусты орешника.
Сидя на подножке, Воронцов расстегнул планшет, вновь достал нужные листы карт. Того, что на них, не знает пока никто. Только он один может сейчас принимать решения, исходя из точного, а главное — своевременного знания. И гораздо более современного стратегического мышления.
Дмитрий вспомнил, что со вчерашнего дня ничего не ел. Достал из чемодана сверток с бутербродами, налил, согласно приказу наркома обороны, полстакана армянского коньяка. Выпил в два приема, закусил твердой, как фанера, колбасой с московским хлебом, закурил и опять обратился к карте.
Да, никто не знает сейчас, что происходит в этой полосе Юго-Западного фронта. Ни командующий Кирпонос, ни Генштаб, ни сам товарищ Сталин, которому положено знать все.
Рейхенау и Клейст думают, что уж они-то знают все на десять ходов вперед, но тоже ошибаются.
Судя по карте, в радиусе пятнадцати километров сейчас находится до двух десятков более или менее организованных групп наших войск, от рот до остатков полков. К вечеру их можно собрать. И тогда — ударить под основание немецкого клина, перерезать основную коммуникацию, а главное, под весь этот шум и гром можно попытаться окружить и уничтожить штаб 48-го корпуса. Вряд ли немцам тогда будет до продолжения операции. А такие отчаянные штуки довольно часто удаются именно в силу своей полной внезапности…
Только для этого нужен способный и решительный командир. Придется поискать. Вот, хотя бы здесь, где флажок с пометкой «33 ТД».
А под кронами вековых, двухобхватных сосен было совсем тихо и настолько спокойно, что даже странно представить, как всего в десятке километров отсюда сгорает в ожесточенных сражениях вера и надежда миллионов людей, будто война окажется короткой и победоносной, подойдут войска вторых эшелонов и на старой границе мы остановим немца и погоним его назад.
На самом деле враг уже глубоко вклинился в линию последних укрепрайонов и кое-где уже вышел к Днепру, и сдерживать его Юго-Западному фронту больше нечем.
…Впереди пылил по дороге броневик Воронцова, за ним «ЗИС-5» с четырьмя бойцами, доверху загруженный бочками с бензином. По расчету, оставалось не более шести часов, чтобы успеть организовать рейд, а сил пока не хватало. И с командиром неясно. Впрочем, майор Карпов получил все необходимые указания, заканчивает формирование ударной группы примерно в пятьсот штыков, и крови немцам он сегодня в любом случае пустит и попортит порядочно.
