— Данэйр!
— А? — Подросток с трудом оторвался от изучения того, что только что начертил.
— Контроль с моей стороны наблюдали?
— А? Нет...
Профессор с отсутствующим видом прошелся между рядами, взял со стола у Данэйра листок и уставился, сдвинув брови к переносице.
— Стереометрия, — через некоторое время сказал он.
— Что? — с глупым видом спросил чернявый.
— У вас тут решение задачи по стереометрии. Проходили уже?
— Еще нет...
— Вы ее изобрели. Только что, — с нажимом сказал Перрор. — Стереометрия очень легко выводится из геометрии. И это — ваш настоящий талант.
— И что делать?— Данэйр выглядел совершенно растерянным.
— Записаться на лекции по геометрии! — Профессор положил лист бумаги на место и вышел на кафедру. — У кого еще есть вопросы?
Данэйр вдруг опомнился и с силой ткнул Виля кулаком под лопатку. Мальчик в ответ зло дернул плечом и спросил Перрора:
— Я видел вокруг пламя. Почему... это выглядит так? И еще: Данэйр интересуется, почему у вас такой недовольный вид?
— Данэйр подумал не «недовольный вид», а «кислая рожа». Прошу выражаться буквально. Все равно я вижу всех как на ладони. Отвечу сразу на оба вопроса. Я выжигал вашу, извините за выражение, дурь. То, что впечатывали в вас с детства: контроль над собой, подавление себя. Из вас пытались сделать эдаких бесталанных болванов, тратящих силы на борьбу со своим естеством. И у них почти получилось. Но ваша задача идти в противоположную сторону! Среди вас есть один великий архитектор. Один музыкант. Впрочем, каждый в достаточной степени знает себя. Кроме новеньких, разумеется. Я подбирал всех вас очень внимательно. И утверждаю: здесь бездарей нет.
«А бессмертную душу?» — завибрировала в пространстве невысказанная мысль.
— У нас здесь есть философы. — Перрор был терпелив и говорил, как гвозди вбивал: — Философам известны две категории: форма и содержание. Они противоположны по сути, но не могут существовать друг без друга. Контроль — это создание формы. Из вас год за годом лепили сосуды. И что? Кто наполнил их?
— Вы, — раздался голос с задних рядов.
— Нет, — громыхнул профессор. — Я их разрушил. Точнее сказать, разрушаю. Контроль порождает стандартные формы. Вы считывали собственных преподавателей? Членов Большого Совета?
«Да!» — хором ответила аудитория.
— Ну, и что там внутри?
— Будто жуки копошатся, — ответил один из новеньких.
— Паутина. Они управляют друг другом.
— Там вообще ничего... Дух Опустошения, наверное.
— У них — мнение о себе, — сказал Виль, потерев лоб.
— Вот! — сказал Перрор с нажимом. — Мнение о том, чего, собственно, нет. Лучше б они были, а мнение не обязательно.
С минуту профессор молчал. Он давал время подумать над сказанным.
— Я пробуждаю в вас содержание. Талант— это еще не душа. Но взрыв вдохновения может ее породить. Шлифуя и развивая талант, вы создаете характер. А он— форма. Настоящая форма. Потому что характер — ваш собственный, а не Контроль, к которому вас принуждали. Он — вместилище для бессмертной души. Но характер должны создавать вы. Потому что лишь вы это можете.
В какой-то момент Виль перестал слушать Перрора. Что он скажет дальше — известно. А этот вот парень…
За предпоследним столом плакал юноша лет девятнадцати. Сунул бледное лицо в тонкие руки и рыдал, как девчонка. Казалось, даже завитки его темных волос выражают печаль.
— Келайр?! Что происходит?!
Профессор не успел сделать и двух шагов с кафедры, как Виль нутром ощутил: медлить нельзя. Тело мальчика вдруг напряглось и само сорвалось с места, словно спущенная пружина. Он прыжками понесся к Келайру. Никто ничего еще так и не понял, как мальчишка оторвал руки юноши от лица и с размаху дал ему в глаз. Тот рефлекторно вскочил, поднял Виля за курточку, сильно тряхнул.
— Какого...
— Поставь на место, — спокойно ответил мальчишка.
Келайр отпустил Виля, выругался, отряхнул зачем-то одежду, рухнул на стул и уставился перед собой недоумевающим взглядом.
— Я просил Виля не вмешиваться. Но вариантов уже не было. — Перрор подошел к месту происшествия.
— Угу, — буркнул мальчик.
Профессор внимательно оглядел Келайра. Его взгляд напоминал взгляд врача.
— Келайр, как самочувствие?
— Я бы врезал, не будь он мальчишкой...
— Не сомневаюсь. Сопротивление миру — один из способов обретения бессмертной души. Но у вас теперь другая забота. Выдержать и не свихнуться!
Данэйр ловко рассек группу плечом и спросил:
— Этот мелкий успел наградить братца бессмертием?
— Можно подумать, ты сам— очень крупный! — буркнул Виль недовольно.
— Данэйр, вы прекрасно читаете мысли!— слова Перрора прозвучали ругательством. — А теперь потрудитесь объяснить, почему наступил этот кризис?
— Он как влюбится — пишет стихи. А как не влюбится — формулы. Два таланта, вот они его и разрывают на части...
— Талант один, но имеет две разные грани, — хмуро возразил профессор. — Келайр, как-нибудь просчитайте сочетание звуков и строк в своих стихах. А потом наоборот, попробуйте сделать из формул стихи.
— Там, наверное, будет про девушек, — вставил Данэйр.
— Вряд ли, — бросил Перрор сурово. — Талант Келайра слишком уж многогранен. Сложный случай, как вы понимаете. Люди с подобным даром либо сходят с ума, либо действительно обретают бессмертную душу. Впрочем, с вами, Келайр, уже все решено. Вы с ума не сойдете.
Виль чуть слышно вздохнул.
Келайр же сидел, не обращая внимания ни на кого. Страх наконец отпускал. Неужели? Он не верил. Он слушал себя. Перрор вышел на кафедру.
— Встреча окончена, — сказал он. — Следующая — через четыре дня. Всем пора хорошенько подумать. Но если что-то вдруг случится — найдите меня.
Аудитория быстро опустела. Лишь Келайр, ушедший в себя, медленно собирал вещи. Да еще Данэйр, поджидая брата, не дал Вилю уйти. Подросток прижал мальчишку к стенке. Виль, извернувшись, дал парню коленом в живот.
— Ты у меня получишь за брата, скотина!
— А в глаз? — спросил мальчик серьезно. Оба расхохотались.
«Никому. Хорошо?»
«За кого ты меня принимаешь?»
Мальчишки с удовольствием пнули друг друга, заржали, как чокнутые, и выскочили из аудитории.
* * *
— Пер Горячка просил вас? — Жидкие брови главы Спецслужбы идеологии встали домиком.
— Не меня, а моего секретаря, — хмыкнул глава Спецслужбы безопасности, невысокий бодрый крепыш.
— Ректор Большой Академии — я! И все вопросы об отчислениях студентов должны проходить через меня, а отнюдь не через вашего секретаря! — голос ректора приобрел угрожающий тон.
