— Да, кое-кто из моих предшественников погиб жуткой смертью, — сказал Кирилл. — Иисус был распят на кресте, Мани уморили голодом, Сеида Али-Мохаммеда, объявившего себя Вратами Веры, расстреляли, но мне еще жить и жить, во имя Отца, Единственного и Несотворенного.
— Да, да! Во имя Отца, Единственного и Несотворенного, простите меня! — проговорил предатель. Голос его окреп, а руки задвигались, разворачивая автомат так, чтобы дуло смотрело в лицо.
— Эй, что ты делаешь? — осведомился Серега.
Стас дернул за спусковой крючок.
Автомат дрогнул, со звоном покатились гильзы, брызнула кровь предателя, и тело его мягко упало набок.
— Этому суждено было случиться, и радуйтесь, что оно случилось именно так! — Кирилл повысил голос. — Иные пути будущего, от которых он спас нас всех, были страшнее.
Все прошло так, как он и планировал: майор попал в ловушку и погиб, отряд его разгромлен, коммуна обезглавлена, а предатель покончил с собой. Но радости или даже просто облегчения бывший журналист не чувствовал.
Было лишь мерзкое ощущение, что он победил в драке благодаря подлости.
— Сын зари, и вправду, я уверовал… — Донеслось из-за спины.
Кирилл не глядя мог сказать, что кто-то из пленников повалился на колени, а другие стоят прямо только из гордости.
Эти люди ему еще пригодятся, кое-кто потом, другие сейчас.
— Стаса похоронить по обряду после ночного бдения. Он совершил то, на что мало кто сумел бы отважиться, и теперь нуждается в нашей помощи, — сказал Кирилл и сам поразился, как скрипуче и слабо звучит его голос — словно из тела вытянули все силы. — Остальных тоже — в одной могиле. Я сам проведу ночь над ними.
Кирилл мог заглянуть в будущее, попытаться узнать, что будут рассказывать об этом эпизоде через полвека, в кого превратят Стаса, сколько наврут о нем самом и Дериеве. Но он не хотел пользоваться этим «даром», не желал тащить на себе груз, который дает точное знание о грядущем.
А еще он мог представить, что за байки пойдут о схватке в «Этажах»: люди любят врать, но что самое забавное, они приукрашивают и присочиняют по одним и тем же шаблонам.
— А этих… — Кирилл повернулся к пленникам. — Всех, кроме раненых, отпустить. Немедленно.
— Как же… — попытался возразить Серега, но глянул на посланника и осекся.
Махнул рукой, и бойцы из его отряда принялись развязывать узлы, которые сами же затягивали не так давно. Носатый брюнет, морщась, растер занемевшие запястья и, поймав взгляд Кирилла, твердо сказал:
— Не знаю, тот ли ты, кем тебя считают, но я это запомню… Пошли.
— Я не хочу возвращаться! — воскликнул тот из майорских вояк, что упал на колени. — Хочу остаться!
— Пусть остается, — сказал Кирилл.
Брюнет повел соратников вниз по эскалатору, стихли их шаги.
— Спасибо за хорошо сделанную работу, — Кирилл посмотрел на Серегу. — Действуйте тут, а мы пойдем. Только не забудьте забрать и то тело, что лежит внизу.
— Майора, что ли? — бывший десантник и не пытался скрыть удивления.
— Его самого. Но зарыть его надо отдельно, чтобы никто не знал, где могила…
По приказу Дериева пытали и собирались казнить Сына зари, но Кирилл не испытывал ни злости, ни гнева, ни жажды мести. Бывший глава коммуны, пытавшийся «возродить цивилизацию», мертв и более не опасен.
— Это, как бы справимся. — Серега почесал в затылке. — Так, чего встали? За дело!
Выйдя на улицу, Кирилл увидел, что еще не совсем стемнело, вечер не успел превратиться в ночь, а это значит, что времени с того момента, как он вошел в «Этажи», прошло не так много.
А если мерить по внутренним ощущениям, то целая вечность.
Семен Васильевич Стрельцов, откликавшийся на «Василича», давно так не нервничал. Рядом меж тем не происходило ничего волнительного или хотя бы интересного. Начальник службы безопасности коммуны вместе с отрядом из полутора десятков бойцов укрывался в помещении магазина сантехники неподалеку от Оперного театра и просто ждал.
Над Нижним понемногу темнело, багровая вечерняя заря утягивалась за горизонт. Майор Дериев, решивший лично возглавить операцию по уничтожению наглого самозваного пророка, не давал о себе знать, а это означало, что он по-прежнему в «Этажах».
Точнее в том, что от них осталось.
Бойцы сидели на расставленных по торговому залу унитазах, кое-кто расположился на краю огромной ванны. Они изредка перебрасывались репликами, поглядывали на командира. А в голове Василича крутилась мысль, насколько полезными оказались бы сейчас работающие сотовые телефоны или пара исправных раций.
— Вот блин, — пробормотал он, наконец, машинально глянув на часы, украшавшие его запястье.
Древние, «Командирские», еще советской сборки, надежные, как топор, они ходили исправно, лишь не забывай заводить. Только проку от них было мало — точного времени в этом новом мире не знал никто, и определяли его как тысячи лет назад, больше наугад.
Когда донеслась приглушенная стрельба, Василич испытал даже некоторое облегчение. Ну все, «Сын зари», бывший журналюга, угодил в ловушку, скоро ему капец…
Но грохот выстрелов стал громче и затянулся слишком уж надолго. Начальник службы безопасности вновь забеспокоился.
Если «Сын зари» явился на место встречи с двумя соратниками, то убить их…
Или он почуял западню?..
Выругавшись, Василич отвернулся и обнаружил, что один из бойцов, сложив руки перед грудью, негромко шепчет что-то. Возникло желание гаркнуть на него, чтобы обращался к богу погромче, и было ясно, к кому он взывает — к одобренному в коммуне Христу или к тому непонятному божеству, которому учит поклоняться «Сын зари»?
Хотя тот вроде бы тоже поминал Иисуса в своих бредовых речах.
От накатившей злости Василич аж закряхтел. Эх, если бы тогда они не стали стрелять, позволили людоедам прикончить тощего русоволосого паренька, скольких бы проблем они избежали?
— Вот блин, — повторил он.
Кто же мог знать, что этот заурядный тип окажется таким опасным?
За сорок два года жизни, проведенной частью в командировках, частью в родном городе, Василич сталкивался с множеством людей, но никогда не видел никого похожего на Кирилла Вдовина. Имелась в том какая-то странность, чужеродность, непонятное отличие от других людей, вроде незримого хвоста…
— Идут! Наши! — вскрик дозорного оторвал начальника службы безопасности от размышлений.
— Ага, отлично, — сказал он, подходя к окну.
И тут же ощутил, как волосы на затылке шевелятся, а по спине бегут мурашки.
