Ознакомительная версия.
Мигая фарами, взревывая клаксоном — крякалкой, наш небольшой конвой пробился через городские пробки, подкатил к блок-посту. На нем стояли бойцы Испанского иностранного легиона, я наблюдал с интересом…
Все было проще, чем я думал. Мигнув фарами, Майбах вырвался из общей очереди на обочину, покатился, вздымая в воздух столбы пыли, Форд не отставал. Никто и не подумал нас остановить для проверки, испанский легионер просто поднял перед нами шлагбаум и мы прокатились дальше — без очереди…
— Зачем только шлагбаум поставили… — сказал Микеле — десять тысяч песет в месяц…
— Это много? — поинтересовался я, потому что не знал курса песеты
— Достаточно… На машину хватит…
И в самом деле много…
За Танжером — было уже испанское Марокко. Какая-то серая, выжженная солнцем земля чередовалась с зелеными рощами и серо-бетонными прямыми, как стрела полосами акведуков. Дорога была хорошей, бетонной, со стальными отбойниками. Мы пролетали мимо деревенек и маленьких городков — архитектура типично ближневосточная, с плоскими, а не островерхими крышами без чердаков, сами здания — одно не похоже на другое, лепятся чаще всего к склонам холмов. Тут же — безумие зелени, работают системы орошения. Марокканские фрукты ценятся во всем цивилизованном мире, производят тут и неплохое, напоенное африканским солнцем вино.
Потом — мы прошли еще один блокпост и теперь перед нами — было уже Французское Марокко, которое ничем не отличалось от испанского, только тут было еще жарче. Орошение тут было почти что сплошное, куда ни глянь — серые трубы, наполовину закопанные в землю…
Потом — мы свернули с дороги и проехав примерно с километр — подкатили к воротам. Тут уже стояли не легионеры — а явно что бандиты на североамериканском, новеньком Шевроле Тахо неуместного здесь черного цвета. Машина откатилась в сторону, пропуская нас — и я увидел коров.
Это были африканские коровы, не совсем такие как наши. Круторогие, цвета глины, больше чем наши — они стояли под солнцем подобно скульптурам и щипали траву, которая выживала под солнцем только благодаря орошению…
— Твой отец держит скот на воле?
— Да, как это делал его дед. Зато мы продаем их мясо втридорога как мясо свободных животных, оно хорошо идет…[111]
— Разумно…
Дона Онофрио мы нашли на дворе. Он был одет в старую рабочую одежду синего цвета, большую, соломенную шляпу, он давал задание стоящим перед ним черным пастухам на чистейшем сицилийском диалекте итальянского и те слушали его с большим почтением. И кажется, даже понимали его…
Закончив давать указания и отправив пастухов властным жестом руки, дон Онофрио повернулся к нам. Его загорелое лицо было счастливым… возможно, на склоне лет человек все-таки понял, как приятно заниматься честным трудом.
— Алессандро! Микеле! За стол, за стол…
В тени большой веранды — стоял стол, за который мы и сели — у веранды не было пола и ножки стола и стульев, на которых мы сидели, стояли прямо на земле. Какая-то девчонка из местных, чистенько одетая и очень даже недурно выглядящая — принесла нам лимонад. Лимонад здесь — это не то, что обычно пьют из купленной бутылки — а напиток с настоящей водой из колодца, с настоящим соком только что выжатого местного лимона и с настоящим льдом из ледника. Приносившая напиток девушка лукаво подмигнула мне и улыбнулась…
Микеле толкнул меня локтем
— Мы зовем ее heartbreaker, разбивательница сердец. Отец, конечно же, хочет подобрать нам невест с Сицилии…
— Микеле! — провозгласил дон — веди себя как подобает.
Микеле замолчал
— Что вы скажете о нашей ферме, синьор? — спросил дон Онофрио, потягивая напиток
— Скажу, что нет ничего лучше, чем работать на земле, дон Онофрио.
Дон Онофрио просветлел лицом.
— Вот! — наставительно сказал он, подняв палец — все эти акции, облигации, учет векселей и валютный обмен, все это не стоит коровьего дерьма, вот так то! Люди всегда будут хотеть есть! Люди всегда будут пить молоко, есть мясо и апельсины, пить лимонад, как это делаем сейчас мы! И земля… пока она продается, ее надо покупать, потому что Господь не даст нам другой земли! Слышишь, Микеле, что я говорю?
— Слышу, дон Онофрио… — смиренно отозвался Микеле
— А все эти бумажки… что сейчас стоит Уолл-Стрит? Плевка не стоит…
Дон Онофрио прошептал какое-то проклятье, и я понял, что потери семья все-таки понесла
— Это чрезвычайные обстоятельства — сказал я
— Это жадность! Жадности до земли… до денег…до власти. Каждый из нас должен кушать свой кусочек хлеба с оливковым маслом и говорить Господу: спасибо за прожитый день и за пищу, которую он послал нам. Кто откусит большой кусок, и будет есть его жадно, как свинья — тот подавится и умрет!
За лимонадом последовало кое-что более серьезное, уже настоящая еда. Куски серого, ноздреватого, явно домашней выпечки хлеба, который надо было есть, предварительно обмакнув краем в мисочку с натуральным оливковым маслом, и еще было мясо. Мясо было копченым и нарезанным тонкими ломтями, оно было похоже на испанский хамон, но если хамон едят, отрезая от окорока — то тут оно было нарезано.
— Вкусим плоды сей благословенной земли — сказал дон Онофрио — и возблагодарим Господа за пищу, которую он послал нам.
Дон Онофрио, как старший за столом, прочитал молитву, после которой мы хором сказали аминь — и принялся за еду. Мы последовали его примеру.
После этого — нам принесли тарелку риса с морепродуктами, которые были выловлены недалеко отсюда: рис был приправлен какими-то местными африканскими специями, он не был похож на тот, что я ел на Ближнем Востоке. После этого — мы выпили еще холодного лимонада. После чего, увидев, что дон Онофрио распоряжается об очередном блюде, я запросил пощады. Итальянцы очень много едят, и просто удивительно — как не толстеют…
— Здесь не растут оливки — сказал дон Онофрио — Матерь Божья, здесь не растут оливки. Что бы я не делал, как бы не поливал их, они растут какими-то жесткими и без сока. Как может хозяйство настоящего итальянца быть без оливок, вот скажите мне…
— Вероятно, каждому фрукту своя земля, дон Онофрио
— Да, да… Но я не могу вернуться на родину, там меня ожидает ордер на арест. Бедные дети, они не заслужили того, чтобы навещать отца в тюрьме…
Уважительная причина.
Без помощи сына дон Онофрио поднялся и заковылял к дому. Воздух буквально звенел от жары…
— Как он? — я показал взглядом на дона Онофрио
— Нас с тобой переживет… — несколько непочтительно ответил Микеле
Ознакомительная версия.
