Ознакомительная версия.
Глава 10. Прощание славянки, июнь 1932 года
Приказ об отставке был подписан 5 июня, а шестого Лиза возвратилась в Шлиссельбург. Повесила мундир - на самом деле, два комплекта парадно-выходной и повседневной формы, - в шкаф, переоделась в штатское, в брючный костюм из цинского расписного шелка, - и пообедала у Шергина. Все еще в одиночестве - никто пока не знал о ее возвращении в город - выпила старки у Гинзбурга в рюмочной "Зимник". Купила шляпку в салоне мадам Кротовой и сумочку во франкском бутике "Эксельсиор". Посидела на репетиции "Аиды" в Великокняжеском оперном. Попила горячего шоколада с Клавдией. Навестила Надю в ее особнячке стиля модерн в Тихоновском проезде. И, наконец, в девятом часу вечера осталась одна в своей огромной пустой квартире на двенадцатом этаже дома Корзухина на Смолянке. За окнами все еще было светло - белые ночи в разгаре, хотя до Кокуя оставалось почти три недели.
Лиза плеснула в стакан немного подаренного Райтом виски, закурила и вышла на балкон. Было прохладно, но не холодно. Озеро, как темное зеркало, лежало под серебристо-палевым небом, чуть тронутым белилами перистых облаков. Тут и там на воде виднелись лодки и яхты, а где-то далеко - на пределе видимости - на высоте в полверсты редкой цепочкой двигались по обычному маршруту Ниен - Сулаж Гора большие грузовые суда. Было тихо, только где-то поблизости с патефонной пластинки срывались звуки вошедшего в Себерии в моду негритянского джаза из франкской Луизианы.
"Ну, и что мне теперь делать?" - вопрос любопытный, поскольку касался он весьма щекотливой темы.
Отношения простыми не бывают по определению, даже когда все идет хорошо и гладко. А уж "под хмурым небом", бывает, так все запутается, что и на трезвую голову всех узлов не развяжешь.
"А может быть, ну его? Не срослось..."
После памятного разговора во Владимире они с Паганелем не то, чтобы поссорились, но их отношения явно зашли в тупик. Оказалось, что Лиза, как в воду глядела, когда просила Якова не торопить события. Хороши бы они были, если бы поспешили тогда "сбегать под венец". И дело не в том, что Паганель подданный британской короны. Эту мелочь Лиза как-нибудь, да пережила бы. Люди и не такие проблемы решают. Другое дело - стиль мышления. Профессор Паганель был слишком хорошо воспитан. Притом воспитан не по-себерски, а по-английски, а джентльмен - это даже не состояние души, это диагноз. Яков просто не понимал многое из того, что казалось элементарным не только Лизе, но и ее друзьям. Разумеется, она знала, что Яков никак не хочет ее оскорбить или обидеть, но воспитание брало верх даже там, где должна была властвовать одна лишь хозяйка Любовь. И ведь Паганель любил Лизу. По-настоящему любил. И она, похоже, тоже его любила. Тем больнее было осознавать, что любовь Рощина ей куда понятнее и ближе, чем любовь Паганеля.
Впрочем, Яков не дурак и не бесчувственное бревно. Он все понял. Вернее, так - почувствовал возникшее напряжение, увидел изменения в поведении Лизы, осознал случившееся между ними недопонимание. Но вот понимал ли он причины того, что произошло - большой вопрос. И у Лизы не было на него ответа. Вернее, был, но ей не хотелось его принимать.
На данный момент, формально они все еще оставались парой, хотя незадолго до Лизиного возвращения в Шлиссельбург, Паганель съехал с ее квартиры, переселившись на постоялый двор. Тем не менее, они продолжали переписываться, и даже говорили по телефону, когда возникала оказия. Однако о том, что она уже вернулась, Лиза Джейкобу не сообщила. Почему? Трудно сказать. Не захотела. Испугалась. Не решилась. Все вместе, и всего понемногу. Где-то так.
"Ладно, завтра с утра телефонирую на постоялый двор..."
Она допила виски и решила "принять" еще порцию, но только покинула балкон, как зазвонил телефон.
"В десятом часу? - удивилась Лиза, бросив взгляд на часы. - Впрочем, для чужих поздновато, а для своих в самый раз".
- Да, - сказала она в трубку, - Браге у телефона.
- Добрый вечер, Елизавета Аркадиевна! Говорит лейтенант Вепс, я адъютант адмирала Ксенофонтова...
- В десятом часу вечера мне адъютанты не звонят! - прервала его Лиза и дала отбой.
"Вот же суки! Еще и звонят на ночь глядя!"
Телефон зазвонил снова.
"Упорный холуишко!"
- Я же сказала! - зло бросила Лиза в трубку.
- Здесь адмирал Ксенофонтов, Елизавета Аркадиевна. Не бросайте трубку!
"Сам? Могут, когда хотят!"
- Слушаю вас! - Холодно, деловым тоном.
- Прежде всего, извините, что сразу не позвонил сам! Привычка вторая натура.
- Продолжайте.
- Я так же приношу извинение за поздний час. Заработался, не заметил.
- Переходите к делу, адмирал.
- Нам надо встретиться и поговорить.
- Не вижу необходимости.
- Хорошо, Елизавета Аркадиевна, - продолжил Ксенофонтов. - Сформулирую иначе. Я прошу вас о встрече. Лично, приватно.
- Завтра, - предложила Лиза, - в два часа пополудни, в ресторации "Ветер с моря" на Якорной набережной.
- Предложение обсуждению не подлежит, - чуть усмехнулся адмирал, - не правда ли?
- Вы правильно поняли, адмирал. Я гражданское лицо.
- Вы резервист первой волны.
- Призовите меня, тогда и отдавайте приказы.
- Вы правы, - согласился Ксенофонтов. - Завтра, в 14.00, в ресторации "Ветер с моря". Честь имею!
- До свиданья!
***
Что ж, новый виток ее военной карьеры начался, было, в январе с предложения адмирала Маркова вернуться в активный резерв, и заканчивался теперь, в июне, встречей с адмиралом Ксенофонтовым. Между тем и этим случилась война, на которую Лиза успела как раз вовремя, чтобы принять командование крейсером, а не болтаться, как дерьмо в проруби, числясь "для особых поручений" при штабе какой-нибудь дивизии крейсеров или одного из трех флотов. Но ей повезло - получила в командование "Вологду" и отличилась в первый же день войны, обеспечив десант пластунов и поучаствовав в воздушном бое. Даже крейсер-тримаран сбила. И как следствие этих побед и невероятного стечения обстоятельств, вернулась в кадры Флота и закончила войну командиром авианесущей группы, чтобы затем разом все это потерять по причинам настолько заковыристым, что сам черт ногу сломит. Лиза и сама уже не знала, что именно явилось причиной того, что, выдвинув сперва так высоко, ее вдруг начали задвигать куда-то "за спину". И добро бы за дело! За лихачество и прочие художества, не подобающее командиру авианосной группы, или за слабое владение тактикой воздушного боя в составе корабельной группировки. Это бы она поняла - высекли, но за дело. Так нет же! Получалось, что бьют ее не за это, а за то, что не струсила, демонстрируя флаг. Не дала слабины перед превосходящим противником. Не здрейфила бодаться с самим Royal Navy!
Ознакомительная версия.
