– Очень больно. - Лурдес медленно приходила в себя. - Но это неважно. Главное, чтобы я смогла идти сама. Потому что ты не сможешь донести меня. Нас сожрет по пути какой-нибудь другой bastardo de verdura.[ Овощной ублюдок (исп.).]
– Все будет хорошо, - бормотал я, когда перевязывал ноги Лурдес полосками ткани, оторванными от подола ее же платья, и без того короткого. - Сейчас мы сделаем красивую повязочку и поцелуем нашу маленькую бедненькую девочку, и все сразу пройдет. И наши ножки сами побегут по дорожке. Добрый доктор Айболит всех излечит-исцелит. Пришла к Айболиту лиса. Меня укусила оса. А потом зазвонил телефон. Кто говорит? Слон. Мне, говорит, надо сто тонн мармелада…
Лурдес терпела. Она слушала, как я плету ласковую чушь на русском языке, и молчала, только иногда сильно сжимала мое плечо, когда уже было трудно выносить боль.
– Где Габриэль? - спросила вдруг она.
– Впереди. Мы догоним его.
Я и так старался не думать, где Феррера. Если уж сам Габриэль Феррера не смог прийти нам на помощь, то, значит, с ним случилось что-то поистине ужасное. Либо… Либо он бросил нас. Что было бы еще ужаснее, потому что я верил Феррере больше, чем самому себе, и втайне поклонялся ему. Я собирался стать таким же, как он, - в перспективе, лет через двадцать.
Первые шаги дались Лурдес с трудом. Но потом она притерпелась. Она была просто молодцом, моя Лурдес. Конечно, она была не такой сильной, как моя Цзян, но терпения ей было не занимать.
Мы двигались медленно, я почти тащил Лурдес на себе. Но все же мы двигались прочь от Дьявола. И если бы кто-нибудь сказал мне, что всем нам придется вернуться обратно к Дьяволу, я не поверил бы этой глупой шутке.
Я надеялся, что мы сбежим от Дьявола. Просто сбежим.
Ферреру мы нашли очень скоро, метров через пятьдесят. Мы могли и не заметить его, потому что он не находился на тропинке. Он висел сбоку от нее. И только потому, что я крутил головой во все стороны, пытаясь предупредить возможную атаку какой-нибудь новой твари, я увидел его покачивающиеся лаковые ботинки.
Он висел в десяти шагах от тропы, метрах в двух от земли. Я видел его брюки, уже не безукоризненно наглаженные, мятые и испачканные землей, его разорванную рубашку и золотой крест на волосатой груди, его мощные руки, безвольно, мертво свисающие вдоль тела. Лица его я не видел. Голова его была скрыта за длинными черными листьями дерева неизвестной мне породы.
– Лурдес, стой. - Я никак не мог успокоить свое сердце. - Я вижу Ферреру.
– Где он?! - Лурдес слепо зашарила глазами вокруг.
– Тебе лучше не смотреть…
Конечно, Лурдес сразу же увидела его и замахала рукой.
– Габриэль! Габриэль! Мы здесь! Слезай! Габриэль Феррера, или тот, кто еще недавно был Габриэлем Феррерой, само собой, не отвечал. Он висел молча. Было какое-то движение там, я видел, что что-то бледное шевелится во мраке. Только это не выглядело как движение самого Ферреры. Что-то ползало по нему - словно большие грязно-серые желваки перекатывались по его груди.
– Габриэль, спускайся! Хватит валять дурака!
– Он не спустится, - хрипло сказал я.
– Почему? - Лурдес смотрела на меня с недоумением. - Он сейчас слезет. Ты слышишь, как он поет? Он поет «Besame mucho». Он просто еще не знает, что мы нашли его. Он шутит. Он думает, что хорошо спрятался.
– Он не спустится. - Я еле сдерживался, чтобы не упасть лицом на землю, не закрыть голову руками, чтобы не видеть и не слышать ничего. - Он не спустится. Потому что повешенные сами не слезают. Они так и висят, пока кто-нибудь не перережет веревку.
– Он живой, -тонким голоском произнесла Лурдес. Она дышала судорожными рывками, словно боялась отравиться густым воздухом Джунглей, глаза ее не мигали. - Я слышу, как он поет. И говорит. Он говорит что-то о шахматной партии. Ты что-нибудь понимаешь в шахматах, Мигель?…
Сначала нас было четверо. Четверо, не поддавшихся Дьяволу. Но мы рано расслабились, думая, что Эль Дьябло оставил нас в покое. Он вовсю охотился за нами. Цзян пропала, ее не было на том месте, где она обещала быть, и это было очень не похоже на нее. Габриэль болтался, повешенный на дереве. А Лурдес сошла с ума.
Я был следующим?
Бешенство захлестнуло меня. Со мной уже бывало такое. Ледяное, хорошо контролируемое бешенство, которое отличалось от нормального состояния только одним - я полностью терял страх. Мне было все равно, умру я или нет. Я желал только добраться до глотки противника и вцепиться в нее зубами.
Такое было, когда я разбирался с быками, которые уволокли Лурдес. Такое случилось сейчас, когда подлая тварь свела ее с ума. Я взбесился. И я был хладнокровен, как ледяная статуя.
– Лурдес. стой здесь! - крикнул я. - Я сейчас пойду к Габриэлю! Вот тебе нож! - Я сунул свой кинжал ей в руку. - Если кто-нибудь попытается напасть на тебя, бей его этим ножом! Режь его на кусочки! Не раздумывай! Ты поняла?
– Да…
Я метнулся прямо в объятия Джунглей, в пасть зловонного темного леса, собирающегося сожрать меня. Только я был слишком быстрой дичью, меня трудно было схватить. Я услышал, как жесткие концы лиан щелкнули сзади, как кнуты, - не успели. Я преодолел расстояние до Ферреры в несколько прыжков. В последнем рывке я подпрыгнул и уцепился за сук дерева, на котором он висел. Подъем с переворотом - и я уже находился на уровне его лица. Я мог видеть, что с ним произошло.
Наверное, он угодил в веревку-лиану на тропе, когда бежал, - головой прямо в петлю. Вряд ли он успел сообразить что-нибудь. Живая лиана вздернула его, как пирата на рее.
По груди его ползали какие-то bichos.[Твари (исп).] Безголовые личинки - огромные, каждая размером с французскую булку. Бледные членистые тела их переливались, как мертвый студень. Они искали что-то. Наверное, искали способ залезть внутрь тела повешенного. И одна из тварей уже нашла этот путь. Рот Ферреры был открыт, и оттуда наполовину торчала жирная личинка. Она вяло извивалась, работала своим туловищем, протискиваясь внутрь человека. Внутрь еды, лакомого блюда.
Я протянул руку и схватил тварь за хвост. Я боялся, что личинка лопнет в моей руке, но она оказалась достаточно жесткой, Холодное ее тело с мелкими колючками щетинок извивалось в моих пальцах. Я вытягивал тварь изо рта сантиметр за сантиметром. Я вытащил ее - вместе с языком Ферреры, в который она успела впиться, как пиявка. Я сжал ее, так что она съежилась от боли и отпустила язык своей жертвы. Я размахнулся и швырнул отвратительное создание в кусты.
И тут веки Ферреры дернулись!
Я ясно увидел это и не стал раздумывать. Я вцепился обеими руками в лиану, на которой болтался Феррера, и повис на ней. Толстый живой стебель извивался подо мной, как змея, пытался набросить на меня удушающее кольцо. Но я был хладнокровно взбешен. Я впился в лиану зубами. Я собирался перегрызть ее. Я не думал, смогу ли я сделать это, - просто действовал.
