— Доброе утро, любимый! — улыбнулась она. — Раздевайся! Будем тебя мыть…
Спрашивать, откуда она узнала, что я уже дома, не было необходимости: наверняка стояла у окна и ждала. Поэтому я скользнул к ней, прикоснулся губами к ее губам, и… с трудом заставил себя оторваться:
— Я так по тебе соскучился…
Вместо ответа Илзе запустила пальцы в мои волосы, приподнялась на носках и прижалась ко мне всем телом. У меня перехватило дух, помутилось в голове… а потом до меня донесся ее довольный смешок:
— Действительно соскучился! Ладно, милый! Не буду над тобой издеваться: его величество передал, что ждет тебя во дворце в любое время дня и ночи…
Я вдохнул ее запах, сглотнул и нехотя сделал шаг назад:
— Выкупаюсь, переоденусь и поеду… Кстати, хочу попросить тебя о помощи…
— Можешь на меня рассчитывать… — даже не поинтересовавшись, что именно мне от нее нужно, сказала она.
Я благодарно улыбнулся. И, зная, что она уже увидела в моих глазах все, что я к ней чувствую, добавил:
— Тогда беги одеваться — ты едешь со мной…
Что такое «личный друг его величества», я начала понимать еще до того, как добралась до Малого кабинета короля. Вместо того чтобы подняться по центральной лестнице и в сопровождении воинов Внутренней стражи двигаться по анфиладам дворца, мы нырнули в неприметную дверь рядом с конюшней и оказались в узком каменном коридорчике, напоминавшем подземный ход. Десяток шагов до ближайшего поворота — и мы наткнулись на массивную стальную решетку, перегораживающую подступы к низкой одностворчатой двери. Из-за портьеры, за которой скрывалась ниша, выскользнул воин, внимательно вгляделся в лицо Ронни и снова исчез. А через мгновение герса дрогнула и начала подниматься к потолку…
…До покоев его величества мы добрались от силы минут за десять, не встретив по пути ни одного придворного! Не знаю, как для Ронни, а для меня это было непривычным: во дворце отца так безлюдно было только в подземном лабиринте. Вернее, не совсем так — в лабиринте не было вообще никого. А в этом коридоре чуть ли не через каждые сто шагов стояли подчиненные графа Орассара. Правда, они меня тоже здорово удивили — ни один из воинов, видевших рукояти мечей, торчащие из-за плеч моего мужа, не сказал ни слова! Они здоровались с Ронни с нескрываемым уважением и снова превращались в неподвижные статуи!
Глядя на их спокойные лица, я невольно вспоминала отца с его паническим страхом перед возможным покушением и мысленно усмехалась — Иарус Молниеносный, считавший себя Великим Завоевателем и Настоящим Воином, оказался более… осторожным, чем человек, заслуживший не особо героическое прозвище Скромный…
…Вильфорд Рендарр выглядел кем угодно, но не королем — за рабочим столом восседал смертельно уставший мужчина в мятой белой рубахе с закатанными по локоть рукавами и воротом, расшнурованным до середины груди. Услышав скрип открывающейся двери, он отложил в сторону перо, потер ладонями землистого цвета лицо и откинулся на спинку кресла. Я присела в реверансе и мысленно отметила, что за четверо суток, которые прошли с момента нашего приезда, король умудрился довести себя работой до жуткого состояния. Потом мой взгляд скользнул на слишком тонкую спинку его кресла… и я сообразила, что в кабинете нет ни одного телохранителя! Да, конечно же, за шкафами, забитыми свитками, можно было спрятать пару-тройку стрелков, но человека, способного прикрыть монарха своим телом, в комнате не оказалось.
«А зачем Вильфорду телохранители?» — усмехнулось мое второе «я». - «Ронни все равно быстрее… Значит…»
Что это значит, я додумывать не стала — наткнулась на взгляд его величества и почувствовала, что Бервер готовится сказать что-то очень неприятное! Причем неприятное для меня!
Так оно и оказалось:
— Леди Илзе! Позвольте выразить вам мои искренние соболезнования в связи с трагической гибелью вашего отца…
Меня тут же выбросило за грань небытия. Поэтому боль, резанувшую сердце, я ощутила словно со стороны:
— Благодарю вас, сир…
В тот же миг к моей руке прикоснулась теплая ладонь мужа:
— Илзе…
Несмотря на транс, приглушающий эмоции, на глаза тут же навернулись слезы: Ронни мне сочувствовал! И переживал вместе со мной!
Я сглотнула подступивший к горлу комок и вдруг поняла, что переживает не только Ронни, но и король Вильфорд! Хотя, по сути, должен ненавидеть отца за все то, что тот сделал против Элиреи…
Заставив себя успокоиться, я расслабила сведенные судорогой пальцы, ответила на рукопожатие Ронни и негромко поинтересовалась:
— Это Коэлин, сир?
Бервер понял! И отрицательно помотал головой:
— Равсары… Младший брат Беглара Дзагая…
— Ардат? А почему к моему отцу? — удивленно спросила я. — И… как ему удалось? Ведь он последнее время вообще не покидал своих покоев!
— Не знаю. По слухам, равсары подкупили одного из королевских телохранителей, и он провел их по потайному ходу прямо в королевскую опочивальню…
«Бред!!!» — подумала я. Потом заметила, что король видит выражение моих глаз, и криво усмехнулась: — Этого не может быть: телохранителей отца невозможно подкупить! Так же, как и напугать, или шантажировать: они — личины! С каждым из них работала моя мать. И о-о-очень добросовестно…
Монарх выдвинул ящик стола, достал из него крошечный свиток, явно доставленный голубиной почтой, и, найдя нужное место, негромко зачитал:
— …На следующее утро после гибели Иаруса Рендарра на Лобной площади был обвинен в предательстве и четвертован его телохранитель по прозвищу Таран…
— А что насчет равсаров, сир? — поинтересовался Ронни. — Они вообще там были? Или…
— Были. И… есть: их головы выставлены на всеобщее обозрение… — перебил его король: — Один из помощников моего посла ходил на Лобную площадь. Он утверждает, что равсары настоящие. Мало того, судя по косам, все — из рода Дзагаев…
— И все-таки это дело рук моего брата, сир! — подумав, заключила я. — Пройти подземный лабиринт без проводника, знающего местонахождение ловушек, крайне сложно. А уж попасть прямо в покои отца — вообще невозможно! Кроме того, если у равсаров был проводник, то почему они не ушли сразу после нападения? Ведь если Коэлин выставил их головы на всеобщее обозрение, значит, они ввязались в бой…
Вильфорд Бервер задумчиво посмотрел куда-то сквозь меня:
— Не знаю… В донесении сказано, что, услышав шум боя, принц Коэлин ворвался в покои отца и лично зарубил несколько равсаров…
— Разбуженный шумом? Лично порубил? — переспросила я. — Ваше величество, от покоев отца до покоев брата — десять минут ходьбы быстрым шагом. Окна отцовской спальни выходят во внутренний дворик, а окна спальни Коэлина — в парк. Кроме того, брат еще не оправился от раны, поэтому роняет меч уже после десятка выпадов…
