Пенвит, казалось, очень мало изменился за время военной службы, оставшись все тем же привлекательным, беспутным молодым человеком, не желавшим ни к чему относиться серьезно. Никто не заметил, что пил он теперь гораздо меньше, чем прежде, и со смехом отказывался от любых наркотиков, которые ему предлагали. Он вел себя спокойно, сдержанно, больше слушал, чем говорил. Он переходил от одной группы к другой, нигде подолгу не задерживался и танцевал со всеми, кто его приглашал.
Рыжеволосая Каро Лондрон отвела Эрика в сторонку и тесно прижалась к нему.
— Ты у нас теперь герой и, наверно, можешь рассказать уйму интересного. Прошепчи что-нибудь мне в ушко, а?
— Ну, что ты, — ответил Эрик. — Почти все время я проторчал на идиотской радарной станции на одном из островов, ничего не видел, ничего не слышал и вернулся домой сразу же, как только понял, что стрельба окончена.
Она отодвинулась, недоверчиво глядя на него.
— А я-то думала, что ты пошел добровольцем в эту лихую… как ее… РР, так это, кажется, у них называется?
— Я был там, но очень недолго, — признался Эрик. — На мой вкус, они все там и впрямь уж очень жаждут подвигов. Так, знаешь ли, нетрудно и с жизнью расстаться.
— Нет, не знаю, — со смехом сказала Каро. — Зато я точно знаю, что мы с тобой еще ни разу не уходили домой вместе. Ты не против… изменить этот порядок вещей?
— Почему бы и нет? Мужчина не должен отказываться от подобных предложений, если хочет остаться джентльменом. Хотя это относится и к женщинам тоже.
Каро захихикала, наклонилась к нему, собираясь прошептать что-то, но тут на плечо Эрика легла рука Язифи Миллазин.
— По-моему, сейчас моя очередь потанцевать с нашим странствующим рыцарем.
— У нас всего-навсего возникла интересная дискуссия, — прощебетала Каро, выскальзывая из объятий Эрика. — Могу я рассматривать твои слова как обещание?
— Конечно, — ответил Эрик. — Детали обсудим позже.
Он обхватил Язифь, и они закружились в танце.
— Уверена, Каро мечтает затащить тебя в постель, — сказала Язифь. — Она говорила мне, что хочет посмотреть, чему ты научился в армии.
— Боюсь, она будет разочарована, — вздохнул Эрик. — Отдавать салют всему, что движется, — вот и вся наука.
— Разве? — недоверчиво спросила Язифь. — Я помню тебя еще до того, как вышла замуж, до того…
Она оборвала себя, ее улыбка увяла.
— А где твой муж сегодня вечером? — спросил Эрик, меняя тему разговора.
— Не здесь, конечно. Его мохнатые господа и владыки могут разгневаться, если его имя будет упоминаться в связи с каким-то солдатом, пусть и бывшим.
— В этом весь Лой. Всегда такой осторожный…
Некоторое время они танцевали молча.
— Не знаешь, что случилось с Гарвином? — спросила Язифь.
— Слышал кое-что… В одном я уверен точно — он жив. Но где и что делает, мне неизвестно.
— Я расспрашивала тут и там и выяснила, что многие солдаты еще не вернулись домой.
— Чему же удивляться, была такая заваруха. Даже после восстания 'раум судьба некоторых солдат до сих пор остается неизвестной.
— Это я понимаю, — сказала Язифь. — Но почему среди вернувшихся так мало офицеров?
— Думаю, потому, что их обучали во время сражений не прятаться за чужие спины. А это верный способ оказаться убитым.
— Может, да. А может, и нет.
— Может, и нет, — согласился Эрик. — Хорошая музыка, не правда ли?
— Эрик Пенвит, по-моему, ты уклоняешься от ответа.
— Ну, что ты? Мне нечего скрывать.
— Знаешь, я не совсем дурочка. Хоть какие-то папочкины гены достались и мне.
— Ох, только не надо никаких серьезных разговоров, — сказал Эрик. — Я вернулся с твердым намерением целиком и полностью посвятить себя безделью.
— Охотно верю. Но если тебе вдруг случится столкнуться с Гарвином, пожалуйста, попроси его позвонить вот по этому номеру, — она протянула ему узкую полоску бумаги. — Это номер кома, никому, кроме меня, не известный. В частности или даже в особенности, моему мужу. Я все время ношу этот ком с собой.
Эрик вопросительно выгнул бровь.
— Ну, тут явно кроется какая-то интрига.
— Это слово имеет очень много смыслов.
— Имеет, — вкрадчиво сказал Эрик. — Хотя в данном случае, похоже, имеется в виду один.
Со времени падения лагеря Махан Эб Йонс дважды рискнул выбраться в Леггет. Он прогуливался, заходил в бары, пивные, рестораны, вслушивался в разговоры людей. Заметил он и новые магазинчики, попытался поболтать с их владельцами, но все они, похоже, были не склонны к разговорам.
«Интересно, — подумал он. — Может, копнуть поглубже, что это за люди? Нет, не стоит. Выгоды наверняка мало, а запашок ощущается такой… опасный». Кроме того, его основным клиентом все еще оставался Ален Редрут.
Эба восхитила искусность службы разведки Конфедерации. Неплохо придумано, а? Вряд ли мусфии настолько хорошо изучили людей, что додумаются приглядывать за бизнесменами. Другое дело — их марионетки; вот они рано или поздно наверняка проявят любопытство.
Вленсинг сдержал реакцию отвращения и отвернулся от строя четырех отрядов новобранцев, каждый из которых повторял, как это было принято у мусфиев, форму буквы V. Он негромко спросил у Даафа:
— Я ошибаюсь или эти воины в самом деле существенно слабее тех, с которыми мы прибыли сюда?
— Судя по их личным делам, которые я изучал во время полета через систему, вы абсолютно правы. Мало кто из них прошел соответствующее обучение сначала в своих берлогах, а потом в тех кланах, в которых они служили. Почти никто не имеет боевого опыта, если не считать того, что некоторые выступали в роли телохранителей для своих предыдущих хозяев. Однако есть еще кое-что, вызывающее даже большее беспокойство. Могу я говорить открыто?
— Давай. Пусть пока помокнут под дождем на радость своему командующему.
— Очень немногие из них происходят из уважаемых кланов, но даже среди этих большинство не производит впечатления. Я немного побеседовал с ними, расспросил о том, о сем. Оказывается, их кланы не одобряют того, что они присоединились к нам.
— И что это за кланы?
Дааф вызвал данные на экран мини-компьютера и перечислил названия кланов.
— О двух из них я ничего не знаю, — сердито сказал Вленсинг. — Но три других поддерживали нас тогда, на Собрании.
Его мысли вернулись к встрече на Планете 4. Она происходила два условных года назад, а казалось, что давным-давно, в какой-то другой жизни, — столько сражений с тех пор произошло, столько было пролито крови. И Аликхан тогда еще был жив… Вленсинг тряхнул головой, отгоняя эти мысли.
