— Рассказывай!
Мой доклад занял полчаса, я успел рассказать все: и про сенатора, и про журналистов, про "Тексако" и Софи.
— Жалко девчонку, — прокомментировал Майцев. — Может быть, зря мы так с Донованом и Блэком? Они ведь не были ничьими агентами.
— Если бы не мы их сейчас, они бы нас через пару лет. Триста миллиардов — слишком великое искушение, чтобы делить его с двумя молодыми щенками. Они бы не устояли. Все к тому шло. А были агентами, не были — неважно, главное, чтобы кроме нас с тобой никто не знал правды. И тогда подвернулся самый удобный момент. Позднее стало бы не в пример сложнее. Вязовски и остальные в это поверили — и уже хорошо. Мы не должны выглядеть в их глазах кончеными отморозками.
— Кем? — не понял Захар.
— Отморозками. Слэнг, понимаешь? Люди без головы.
— А, да, — он согласно кивнул, — не должны. И все‑таки как‑то неправильно это все. Еще и девчонка эта. Я вот не люблю, когда такие девчонки оказываются ответственными за то, чего не делали. Так и спиться недолго.
— Это мой грех, Зак, — ответил я. — Не твой.
— Какая разница, чей? — спросил Майцев. — По факту мы с тобой и есть отморозки.
— Не начинай. Зря я тебе это рассказал.
— Нет, не зря. Теперь, если что‑то похожее будет, я просто стану готовиться тщательнее, чтобы исключить случайности. Я с тобой, Сардж, и ни на минуту не сомневаюсь, что все, что ты делаешь — нужно и правильно.
— Ну и хорошо, — я тоже плеснул себе чуть–чуть виски и бросил пару кубиков льда. — Что у тебя?
— Карнаух в деле, — Майцев чокнулся своим стаканом о мой. — Павлов каким‑то образом подключил к созданию карнауховской конторы Международный инвестиционный банк. Его участие в капитале нашего лондонского "Gold Investment Found", через который будет работать Юрий Юрьевич, составит четверть из ста миллионов, четверть — наша и оставшаяся половина — сторонние инвесторы. А кредитоваться он станет немного в том же МИБ и по большей части у нас.
— Зачем этот банк?
Международный инвестиционный банк был учрежден странами СЭВ в начале семидесятых как аналог МВФ в рамках социалистической системы. Полезное начинание, но мы не обговаривали раньше его участие.
— Это сам Юрий Юрьевич предложил. Под имя Карнауха многие джентельмены готовы дать деньги, но все они думают, что он все еще в системе СССР, и никакие доводы не способны их в этом разубедить. Попытайся мы это сделать, они бы начали детальное расследование всех запутанных акционерных отношений и вышли бы на наши трасты. А теперь первая же проверка покажет участие коммунистического банка и все всем станет понятно: Карнаух опять на рынке, работает от комми и ему можно доверить свои капиталы. Логично?
— Что‑то в том есть, — согласился я. — В то, что он сам по себе, я на их месте не поверил бы никогда. А с прибылью что?
— Ну, как я понял, он нам нужен больше как инструмент манипуляции рынком? Поэтому какая‑то прибыль пойдет и через него, но основное все же осядет в наших трастах. Чем больше снежный ком, тем больше к нему прилипает, так ведь? Пусть несут свои деньги Карнауху, пользоваться ими будем мы. Австрияки уже его навестили, люди в Сити забегали, звонили немцы и почему‑то еще из Сингапура — я не вникал в подробности. Да и зачем? Какая разница, у кого отбирать деньги?
— Господи, что за циничного дельца я взрастил!
— Поздно причитать. Что выросло, то выросло, — довольно ухмыльнулся Захар. — В общем, часть денег будет оседать на счетах МИБ, а потом выводиться в Союз — на закупку всякой фигни вроде станков, которые заржавеют, даже не доехав до заводов.
— Жалко.
— Крохи, забудь. Нормальная плата за спокойствие. Но это еще не все.
— Что еще? — его инициативы начинали меня пугать, они становились непредсказуемыми.
— Нам уже по двадцать пять. — Он замолчал. — А тебе скоро вообще двадцать шесть.
— О да, закат жизни, пора подумать о пенсии.
— Нет, нам нужно жениться.
Я чуть не поперхнулся кусочком льда. Я ждал всего чего угодно, но только не этого. Чтобы Захар, редко пропускающий мимо любую слегка смазливую мордашку, по своей воле, находясь в здравом уме и светлой памяти, решил жениться? Должно быть его пытали электрическим током!
— Заболел, что ли? Зачем это еще? Нам без женитьбы не хватает геморроя? — выпалил я, когда смог выплюнуть из горла льдинку.
— Помнишь, что ты говорил о банках? Что пока у тебя нет банка — ты неполноценный?
— Ну, помню, и что?
— Так вот. Это только половина правды. Вторая ее половина как раз и состоит в женитьбе.
— Поясни.
— Не стать нам своими среди них, пока нет родственных связей. Никогда. Я был в Сити — мне улыбаются, со мной обедают, но я постоянно чувствую себя гостем. Мне не рассказывают слухи, только газетные новости, со мной не обсуждают тайны, я чужой. Но невозможно долго оставаться в гостях — либо меня попросят убраться и приложат все силы к нашему выдворению, либо заставят слиться с собой. Почему бы не сделать это раньше них?
Я задумался. Часто приходится делать что‑то, что может показаться необходимым, но в итоге оказывается лишним, избыточным. Все зависит от целей. Нет нужды покупать Porsche 911, если нужно всего лишь ездить к теще на дачу. Красиво, престижно, но это просто глупая растрата. Нет смысла приглашать в дворовую футбольную команду Марадону. Даже на финал турнира "Кожаный мяч" — потом вся команда всю жизнь будет отрабатывать его двухчасовой гонорар.
— А зачем, Зак? Зачем ты хочешь стать для них своим?
— Резонов много, — рассудительно сказал Майцев. — Безопасность, влияние, власть…
— Ерунда, — оборвал я его. — В первом поколении своим ты для них не станешь. Не тешь себя иллюзиями. И на самом деле мы всегда будем для них врагами. Либо мы, либо они. По другому и быть не может. Я каждый день начинаю с плохого предчувствия, что мы вот–вот засветимся перед этими людьми, и нам станет туго, а ты хочешь сам выползти из тени к ним навстречу: вот он я, берите меня! Нет, Зак, если бы мы работали на себя, я бы первым ухватился за твою мысль, хотя, на самом деле она лежит на поверхности. Но дело в том, что все, что мы делаем, оно не наше. Вернее, не только наше. Понимаешь?
Он поднялся из кресла, прошелся до окна и замер перед ним.
— Если ты хочешь жениться, — продолжал я, — ради бога! Можешь даже поехать к какому‑нибудь лорду и попросить у него руку внучки! Но не связывай с этой женитьбой каких‑то особенных надежд. Ты будешь вечным приложением к имени жены. Даже со всеми твоими миллиардами. Есть один путь стать с ними вровень. Единственный. Нагнуть их раком и заставить с собой считаться. Этим мы и занимаемся. Все остальное — фантазии. Только с позиций силы. Они по–другому не понимают!
