и положил руку на живот. Он чувствовал, что его вот-вот вырвет. – Вот чего не пробовал раньше, так это… тьфу ты, мать твою!
– Ты чего? – спросил его Панама. – Чего ругаешься?
– Наверное, он спирта нашего глотнул, – догадался Мохов. – Ерунда, не комплексуй, не ты первый. Ну что, вот мы и пришли. Там, в середине коридора, оружейная комната. В конце склад НЗ, как я и говорил. Так что, майор, куда прикажешь сначала?
– Оружие! – Герман был согласен лучше голодать, чем упустить возможность заполучить хороший автомат и пару запасных магазинов к нему. – И чем скорее, тем лучше.
– Тогда так, стойте здесь и особо не высовывайтесь. Ходят здесь не часто, но все же лучше поостеречься. Я пойду вперед и открою проход. Как только махну рукой, мухой ко мне!
С этими словами Мохов вышел из-за угла и направился к оружейной комнате.
– Не обманет? – тихо спросил Панама, глядя ему вслед. – Ох, что-то неспокойно мне!
– Мне тоже, – признался Герман. – Но только не из-за Мохова, в нем я почему-то не сомневаюсь, а за ребят беспокоюсь, которые внизу остались. Как они там? Одни, безоружные…
– С ними Курбан, а это, я тебе скажу, немало, – успокоительным тоном проговорил Панама. – Я своими глазами видел, на что он способен.
– Да? – удивился Герман. – А с виду тихий такой, вежливый. Мне он нравился.
– Мне тоже Курбан нравится. – Геннадий неожиданно рассердился: – Нравится, не нравится, разве дело в этом? Но если допустить на секунду, что он противник, то я предпочел бы сойтись с Валентином, чем с ним! Тогда б у меня хотя бы небольшой, но шанс оставался.
– Ты это серьезно? Вот не подумал бы…
– Тихо! – Панама отпрянул назад и потянул за собой Германа. – Блин, влипли!
– Что там такое?
– Там идет кто-то, – прошептал Панама. – В форме.
– Вот черт! А как же Валентин?
– Выкрутится! Он-то выкрутится, а вот мы…
– Генка, кончай! – разозлился Герман. – Не торопись плохое о людях говорить!
Он осторожно высунул голову из-за угла и стал наблюдать за тем, что происходило в коридоре.
– Товарищ капитан? – обрадовался Тараненко. – Вот здорово! А то мы тут все ищем вас! Беспокоимся! Куликова нет, вас нет, всем командует Махмудов. – При упоминании о бронзовом по лицу прапорщика пробежала тень. – А мы уже не знаем, что и думать! Товарищ капитан, а что это с вами? Вы ранены?
– Чепуха! – отмахнулся ротный. – В меня трансформер пальнул…
– Кто? Трансформер?
– Ну, самовольщик, – Валентин вдруг вспомнил, что прапорщик всего-навсего «мобилизованный», не голем. И, конечно, не знает, что так называют вышедших из-под контроля рабов. – Ладно, ты все равно не в курсе, сам потом все поймешь. А пока… Кстати, а ты куда собрался? И что вообще происходит? Я-то снизу иду, новостей не знаю.
– Да я в принципе тоже не особо посвящен. – Виктор давно мечтал стать големом и не упускал случая напомнить об обещании не забыть его при «раздаче» статусов. – Прилетел челнок, ну это вы, наверное, знаете?
– Да, знаю, что еще?
– Махмудов суету нереальную развел, – продолжал прапорщик. – Приказал поднять всех по тревоге! Вас искал. А кого поднимать, все и так по постам расставлены! Даже не знаю, как подмену организовать. Может, сухим пайком еду раздать?
– А что, правильная мысль. – Валентин одобрительно качнул головой. – Так и сделай. Давай, прямо сейчас и займись! А я переоденусь – и туда, вниз, к Куликову. Посмотрю, чтобы они там тоже, как ты говоришь, не заскучали. Что-то беглецы у нас хлопотные попались. Только вот переоденусь, а заодно и цинк с патронами захвачу, а то ведь выскочили с тем, что в подсумках было!
С этими словами Валентин открыл вход, он рассчитывал, что получив очередную порцию новостей прапорщик отправится по делам, но тот стоял и, судя по всему, не собирался уходить.
– Товарищ капитан, а где первый взвод?
– Дежурят внизу там, – ответил Мохов. – Все? Или еще есть вопросы?
– Товарищ капитан, – Видно было, что прапорщик хочет что-то сказать, но не решается.
– Ну, давай, не темни, говори! – подбодрил его капитан. – Уж ты-то можешь со мной в открытую! Мы же с тобой дольше всех вместе служим.
Это было правдой. Тараненко попал к Мохову еще солдатом. Валентин был тогда взводным и носил лейтенантские погоны. Именно ему пришлось обучать новичка-первогодка премудростям спецназовской науки. И именно он убедил Виктора остаться на сверхсрочную службу и подать документы в школу прапорщиков.
– Понимаете, товарищ капитан, я не знаю, имею ли я право говорить об этом, но мне не нравится, что Ваххабит вызвал своих лохматых. – Тараненко поднял голову и посмотрел в глаза командиру. – Это воинская часть, а не… Да что говорить, раньше мы с ними дрались, гибли наши товарищи, мы тоже в долгу не оставались, а сейчас… Ну, вы меня понимаете!
Валентин, прикусив губу, задумался. Он испытывал те же чувства к големам, что и его прапорщик. Может, все ему объяснить, сказать, что он теперь смотрит на происходящее совсем другими глазами? Только имеет ли он право сделать это, не поставит ли под угрозу тех, кто доверился ему, кто сейчас ждет от него помощи? Но, с другой стороны, разве его подчиненные не заслуживают такой же поддержки и защиты? Эх, знать бы только, как они отнесутся к тому, что их ротный раньше говорил одно, а теперь другое!
– Виктор, скажи мне, – начал Мохов, пристально глядя в глаза прапорщика, – только от души скажи, не по обязанности, а по правде, как чувствуешь! Как на душе лежит, если б тебе сказали: выбирай, останешься ты простым спецназовцем, прапорщиком, командиром взвода, но простым, не «мобилизованным», или сделаешься големом, что бы ты ответил?
В глазах Тараненко зажглось удивление. Он ожидал услышать что угодно, но только не это. И от кого? От того, кто все это время рассказывал, как будет здорово, когда они все поднимут свой статус, какое они все получат могущество, какую власть над остальными людьми. Да что там говорить, не кто иной, как сам ротный следил за тем, чтобы каждый боец получил свою дозу «Авиценны».
– А кем мы будем без наших покровителей? – Виктор дернул подбородком, указывая куда-то за спину. – Без них? Ну, представьте сами, что все это сон, что мы проснулись и оказалось, что нет чистильщика, нет бронзовых, нет големов. А есть война с Чечней, есть дохлая зарплата, да и ту не платят, есть перспектива, что получишь пулю и сдохнешь как обычный человек. А еще хуже, станешь калекой и уйдешь на нищенскую пенсию! Есть пьяные, плохо одетые
