Защитить… Положив на плечи многотонную плиту.
Когда они вдвоем рассказывали план действий, то приводили выкладки психологов, благо после санации мою душу разложили по полочкам и колбочкам. Мол, единственный кто справится с ролью Первого — Решающего Камня — это ярко выраженный «охранник» интуитивно чувствующий людей и ситуацию. Я быстро сдалась и не заставила себя долго уговаривать, еще в самом начале разговора пришло понимание, что иной Судьбы у меня нет. Но я согласилась быть решающим камнем на чаше весов, а не ширмой для кого-то из них. И любые, даже в малом, попытки отступления от наших ролей я пресекала со всей возможной жесткостью.
Первым досталось отцу, вторым был Аррен. За попытку попсиховать, подемонстрировать характер он получил такую словесную оплеуху, что даже отец, не говоря уже о Даниэле, опустил глаза. Надо отдать должное Аррену, он не выскочил за дверь, а смог взять себя в руки и продолжить докладывать… в смертельном спокойствии. Третьим получил Даниэль — за то, что не справился, вернее, знал что не справляется и промолчал, не попросил помощи. Он единственный сразу смог разграничить работу и личную жизнь, всегда поддерживая меня. Но и он сутки подулся на выговор, потом, правда, пришел, как ни в чем не бывало… Половинка моя.
Бывали дни, когда мне казалось: я сойду с ума от перегрузки, ведь надо было не только понять логику и предпосылки предложений отца, Аррена, да и Даниэля, а и критиковать их, искать слабые места. Я нашла выход, решив, что мне все же нужен консорт, как и задумывалось изначально. Отобрала, несмотря на протесты у Второго его личного секретаря, СинКа, и возвела его в должность эконома, переложив большую часть обязанностей с Даниэля на него. Дела пошли бодрее.
Отец и Аррен то ли не хотели понимать, то ли пытались манипулировать мной, наказывая холодом и отсутствием нормального человеческого общения. В конце концов я сама на них обиделась. От этой ситуации выиграл Даниэль, всегда стоящий на моей стороне, и Эфенди. Я стала сбегать на полдня — день в нереальное спокойствие его дома, как в другой мир. К своей сказочно красивой и пугающе мудрой дочурке Ариэль. Она с первого взгляда безо всяких вопросов догадалась кто я. Эфенди, рассказал дочке правду: мама любит ее и спрятала ото всех, но не может видеться, чтобы не выдать. И маленькая Ариэль после моего ухода обняла папу сказав: «Мама такая грустная, теперь я понимаю, почему она меня спрятала. Ты ведь меня никому не отдашь?» Эфенди конечно же поклялся что никому и никогда ее не отдаст. Доченька повеселела и заявила «Тогда мама пусть к нам почаще прилетает, ей у нас хорошо».
Мне действительно было у них хорошо. Эфенди, по прежнему белый браслет, часто был занят с очередной гостьей, и с малышкой сидели няня «бабушка Ола», прекрасный специалист из семьи Шуан, и Алекс. Капризный музыкальный гений, считай, жил у Эфенди и души не чаял в Ариэль, обучая ее игре на музыкальных инструментах и играя для нее, стоило ей только попросить об этом. От Алекса я узнала что моя дочь гений и такого талантливого ребенка еще не было, что она «играет создавая мир», а рисует «проявляя суть вещей». Няня Шуан сдержанно подтвердила эти утверждения. Забавно, но похоже, Алекса «бабушка Ола» воспринимала как своего второго воспитанника. Я отдыхала душой вместе с ними. Дочка и Алекс часто играли для меня, на мой взгляд, игра дочери была именно ученической, хотя для пятилетней девочки и это было хорошо. А вот рисовала она действительно интересно, немного не по канонам, но рисунки были яркими и живыми. Может она станет создателем вирт…
Посмотрев, что я не меняю линию поведения, нашла себе отдушину и уже не особо страдаю от разрыва отношений, Аррен и отец попытались помириться со мной. Отцу, на которого я обижалась сильнее, я вернула его же монету: непонимание намеков и холодное отстраненное общение. А Аррену закатила безобразный скандал, вывалив все свои размышления по поводу защиты, плиты на плечах, ответственности, и их с отцом скотского поведения. Синоби естественно в ответ не молчал, мы разбили пару ваз и статуэток, и я его выставила. А ночью он вернулся нежный, но властный, я не стала противиться — в постели я готова подчиняться, но только там и нигде больше.
Отец, похоже с подачи Даниэля, прямо извинился и признал свою неправоту, как бы я ни обижалась, но не простить его не могла. Последние два месяца мы работаем можно сказать нормально, бывают и размолвки и грызня, но ненадолго, не глобально.
Семье надо переезжать на новое место — нам выделили обширную территорию недалеко от границы, и сейчас там ведется застройка под руководством СинКа. На Совете Безопасности уже ни у кого не возникает желания самоутвердиться за счет самого младшего по возрасту. Я давно отложила бархатные перчатки и не втягиваю когти.
Грюнд посчитал, что я стала «жесткой тварью» и объявил мне о своем расстройстве этим фактом. На что я, упрятав подальше злость и раздражение, мягко ответила, что когда он станет лордом, вот тогда пусть и повторит свои слова, если сможет. Полтора месяца назад Гедрик некст Грюндер-Чешир стал лордом Грюндером. Его дядя, прежний лорд, нуждался в длительном лечении поэтому решил отойти от дел, сохранив за собой статус Второго в семье.
Пару дней назад я спросила издерганного Грюнда, готов ли он повторить эпитеты в мой адрес, он лишь отмахнулся. Я села к нему на колени, как села бы к брату, чем немало шокировала его. Но мои умения никуда не делись, и уже через пару минут мы сплетничали как в старые добрые времена, перемывая косточки всем безопасникам, и запоздало сочувствовали Соболеву, вынужденному так рано стать лордом.
Александр регулярно шлет письма несмотря ни на что. Для него было ударом мое назначение. И хоть я не вдавалась в подробности, он все узнал через Лепехина и Крутецкого, а после высказался, не стесняясь в выражениях по поводу отца и Синоби. Отчасти я была с ним согласна, но пришлось изобразить обиду за близких, чтобы он совсем не охамел. Я теперь «невыездная», как и все главы семей безопасников — слишком много знаю, но Александра это не отпугивает и не останавливает, он грозится приехать с неофициальным визитом, как только разгребет дела. Я панически боюсь нашей встречи, боюсь, что с таким трудом удушенная любовь вновь поднимет голову, и мне опять придется ее убивать, раздавливая свое сердце.
Как странно… Единственный человек, который меня понял — это лорд Соболев. Его следователи вынимали душу, заставляя проговаривать вслух то, что и додумать-то толком раньше не получалось. Я люблю Александра, со всеми его недостатками, с черствостью и властностью, люблю за то, что понимает меня лишь отчасти, за то, что всеми силами пытался сделать счастливой, за то, что все же отпустил, хоть и очень-очень не хотел. И за ругань на отца и Синоби, и за то что не разрывает малодушно отношения, и за готовность встретиться со мной если я позову…
