придумаем насчет охраны. И тут помощь Гуччо Мая будет не лишней.
От страха и настороженности, которые преследовали Паркера утром, почти не осталось следа. Пока ехали в такси, он смотрел в окно на спускавшийся на улице вечер и загоравшиеся огни.
Вечера в южных городах имели особенную прелесть, ведь и цветы на клумбах, и деревья с закатом солнца начинали источать свои ароматы значительно сильнее.
К ним примешивались запахи травы, листьев и каменных тротуаров.
За эти вечера Паркер готов был простить курортным городам даже их безжалостную дневную жару.
Выйдя из такси у входа в гостиницу, Паркер полной грудью вдохнул эту удивительную смесь запахов и вошел в вестибюль.
Возле искусственной пальмы в креслах для гостей разместилась пожилая пара, перебиравшая ресторанные каталоги и выбирая, куда пойти этим вечером.
За стойкой находилась Юлия. Она не сразу заметила Паркера, раскладывая по папкам какие-то документы, но затем подняла глаза и воскликнула:
– Мистер Паркер, а мы вас опять потеряли!
– Так уж и потеряли? Мной кто-то интересовался?
– Нет, но после всех этих событий мы остаемся настороже. Понимаете меня? А вы уехали в неизвестном направлении и весь день вас не было.
– Ну, вот теперь я вернулся. Сегодня хорошая бригада на ресторанной кухне?
– У нас все хорошие, мистер Паркер. У нас на ресторан не жалуются.
– Вот и отлично. Пойду отдохну и закажу ужин в номер.
Паркер прошел к лифтам, зашел в кабину, которая в несколько секунд подняла его на третий этаж, а когда створки лифта раскрылись, Джон едва не столкнулся с высоким тучным мужчиной, который улыбнулся ему, как хорошему знакомому и сказал:
– С праздничком, дружище!
И обдал свежим перегаром.
– И тебя также, – ответил Паркер и подождав, пока незнакомец уедет на лифте, постоял несколько секунд, прислушиваясь к звукам, доносившимся из коридора.
Ничего особенного. Где-то раздавался смех, где-то вели разговоры.
Кто-то листал каналы на ТВ-боксе, то включая концерт, то переходя на боевик, а затем снова возвращаясь на концерт.
Паркер легко представил, что это были супруги, которые никак не могли решить, что же им смотреть обоим.
С этой мыслью он отпер дверь своего номера, вошел в него и дверь за его спиной сразу захлопнулась, а затем, словно сам собой, зажегся свет.
– Ну, вот мы и встретились, Паркер, – прозвучал за его спиной незнакомый голос.
– Мне… Мне поднять руки?
– В этом нет необходимости, просто садись на стул вон там у стола. Я его для тебя уже приготовил.
Стараясь не делать резких движений, Паркер прошел к стулу и повернувшись, сел на него.
Теперь он видел человека, который стоял у стены с пистолетом, на ствол которого был накручен глушитель.
Незнакомец был в темно-сером костюме из дорогой фланели. На нем была шляпа, слегка тяжеловатая для летней погоды.
– Ну что, узнаешь меня?
Паркер стал присматриваться. С одной стороны, лицо этого человека казалось ему знакомым, но кто это был, сразу вспомнить он не смог.
– Раньше я был потолще, поупитаннее, – подсказал гость, потом снял шляпу и бросил на кровать.
Когда он снял шляпу Паркер, наконец, узнал его.
– Полковник Шлоссер? Что вы здесь делаете?
Паркер старательно играл недоумение, однако ему уже стало понятно, что именно этот человек и стоит за покушениями на него. Но почему? Зачем?
– Я здесь, чтобы наконец закончить эту затянувшуюся и даже утомительную погоню. Тебе столько раз везло и вот сейчас все это закончится.
– Зачем вам это, полковник? Честно говоря, я уже стал забывать и армию, и эту войну. Чего ради вы тут возникли?
Шлоссер криво усмехнулся.
– Можно было, конечно, просто шлепнуть тебя и пойти пить пиво. Но мы ведь какое-то время воевали в одной армии, так что, полагаю, ты имеешь право узнать, за что получишь пулю.
– Мы были в одной армии, полковник, но вы тыловой работник, а не боевой офицер. Вашим делом были склады, учет, уценка, усушка, утруска и все на свой карман.
– Несмотря на твою последнюю попытку обидеть меня ты, тем не менее, приблизился к сути вопроса. Тогда, перед весенним наступлением под Кромбергом, ты и еще двое солдат случайно послушали мой разговор с одним человеком. Помнишь?
– Нет, не помню.
– Да быть такого не может, все ты помнишь! Это был деловой разговор про то, как я пустил налево целый эшелон военной амуниции. Это позволило мне стать богатым человеком! И все было бы шито-крыто, если бы не трое свидетелей.
– Значит, двоих уже убрали?
– В этом не было необходимости. Видел бы ты, в каком состоянии они находились в военном госпитале. Там же, кстати, я искал и тебя, полагая, что и в твоем случае мне не о чем беспокоится. Но что же я узнал? Джон Паркер продемонстрировал чудеса выживаемости и был досрочно выписан из госпиталя, за то, что пристроился к любовнице главврача. Не просто выжил, а еще и любовницу начал отбивать!
– Вы так волнуетесь, полковник, как будто это была ваша любовница.
– Я волнуюсь потому, что вспомнил свои тогдашние ощущения. Это был удар, это была пощечина наотмашь! Ты помнишь, как ваш взвод накрыла бомба с зарядом гиппернела?
– Как не помнить, это изменило всю мою жизнь.
– Так вот, это я устроил этот удар! Это я подбросил одному из ваших бойцов небольшой маячок, которые мне любезно предоставил человек с другой стороны.
– Так ты, сволочь, продал эшелон нашим врагам?
– Для вас это были враги, а мы – бизнесмены, используем другие термины. Так вот, мой партнер поддержал меня и обеспечил прилет бомбы прямо на ваш взвод, который, насколько я помню, тогда находился на марше.
– Слушай, полковник, а зачем ты мне все это рассказываешь? – начал злиться Паркер. Эта злость в нем уже начинала перекрывать страх и первоначальное оцепенение.
– Зачем рассказываю? Сам не знаю. Хотя нет, знаю. Я очень долго носил все это в себе и не мог довериться никому, даже анонимному дневнику. Посещал психиатра, но разумеется, ничего ему не открывал, а так – полунамеками. Но он никаких подробностей и не требовал. Порекомендовал найти кого-то, кто меня выслушает. Ну вот, а почему бы и не ты?
В коридоре послышался топот множества ног, который не мог приглушить даже толстый палас.
Гость прекратил свою исповедь и шагнул к двери. Он отвлекся всего на секунду, но Паркеру этого хватило, чтобы успеть схватить стоявшую на столе вазу и швырнуть в полконика.
Ваза угодила Шлоссеру в голову и разлетелась на куски, но не успел он упасть, как дверь
