Вдобавок ко всему Виктор так и не увидел Таню. Когда они прибыли в полк, в Саратов, ее уже не было, хотя в тыл она ехала со всеми, под присмотром дяди. И куда Таня пропала, никто толком сказать не смог. Он, выбрав удобный момент, даже попытался расспросить майора Пруткова, но в ответ услышал только неприкрытую угрозу, чтобы Виктор не совал нос не в свое дело и что, если он увидит Виктора рядом с Таней, то лучше уж сразу сам вешается. Это все сопровождалось обильными матюгами. Такой неприкрытой злобе Саблин искренне удивился, раньше с майором у него отношения были нормальные, и с чего он так взъелся, Виктор не понимал. В общем, обстановка в тылу казалась ему хуже горькой редьки, и фронт начал казаться довольно милым местом.
Вчера они фактически закончили обучение, совершив групповые полеты в составе звена и эскадрильи. Вылеты прошли слабо, Пищалин в строю держался плохо, его самолет все время плясал по высоте, то отставал от Виктора, то опасно сближался. Впрочем, так летали почти все новые пилоты, но Саблин все равно получил знатный нагоняй от инструктора. От нечего делать, в ожидании, когда же что-то прояснится в их долгом тыловом ожидании, Виктор взялся учить Пищалина взаимодействию в паре пешим по-летному. Шишкин к затее Виктора отнесся с изрядной долей веселья, но комментировать и издеваться над Пищалиным не стал. Вчера его основательно пропесочили на комсомольском собрании, он вроде бы затих, но в его прищуренных глазах все равно затаилось что-то невысказанное, затаенное. Виктору на этом собрании тоже досталось за нечуткое отношение к подчиненным, и он теперь гадал, стуканул ли это Пищалин, или же это была инициатива недавно пришедшего в эскадрилью политрука. Но деваться было некуда. Возможно, в бою от действий Пищалина будет зависеть и его жизнь, а умирать из-за плохо обученного подчиненного не хотелось.
— Пищалин, даю команду на поворот налево. Куда суешься? Прямо иди. Ты же от меня справа, значит, должен дождаться моего разворота. Да, так, — они ходили в стороне от всех, растопырив руки, имитируя полет. Остальные летчики только посмеивались, глядя на троицу.
— Шишкин, ты у нас «мессера» будешь изображать, давай, строй атаку слева, — Виктор слегка осип от постоянных команд, но дело того вроде стоило. Артем, по крайней мере на земле, уже начал понимать основные принципы взаимодействия в паре. Глядишь, и в воздухе не будет тупить.
— Пищалин, ты же в кабине находишься, а не у тещи на блинах, головой верти, чего в сторону пялишься?
— Начальство идет, — тихо ответил Пищалин и как-то незаметно вжал голову в плечи.
К ним, заинтересованно посматривая, подходили двое. Один в представлении не нуждался, это был начальник штаба — Прутков. А вот второго, молодцеватого майора в новеньком реглане, Виктор видел впервые.
— Отрабатываете? — спросил Прутков. — Молодцы! — Голос у него глуховатый и равнодушный.
— Сколько у вас общий налет? — спросил майор. В отличие от Пруткова, он оживленно разглядывал летчиков.
— Общий налет двести семьдесят один час, из них на «Яке» — восемь, — ответил Саблин.
— Двести восемьдесят, из них на «Яках» семь, — добавил Шишкин.
У Пищалина оказалось сорок часов налета и пятнадцать на «яках». Засиявший было при ответах Виктора и Игоря капитан при виде Артема слегка скривился. Он задал еще несколько вопросов, и они с майором ушли.
Загадка их прихода разрешилась следующим утром, когда Саблина, Шишкина и Пищалина вызвали в строевой отдел. Там незнакомый старлей сообщил, что их переводят в другой полк.
— Срочно сдайте полученное вещевое имущество, оформите документы и езжайте в Саратов, вот адрес, найдете. Там доложите командиру 364-го полка о прибытии в его распоряжение.
Из штаба Игорь с Виктором вышли ошарашенные. Растерянно переглянулись и уныло пошли сдавать старшине постельное белье. Пищалин, наоборот, обрадовался и побежал на склад получать обмундирование.
Через два часа троица уныло топталась в автопарке БАО, ожидая попутную машину на Саратов. Вот и остался позади еще один кусочек их жизни. Осталась позади короткая учеба в запасном полку. Остались полковые друзья, которые, возможно, уже скоро получат новые самолеты и отбудут на фронт. А их ждала пугающая неизвестность…
— Это все Прутков, — сказал Игорь. — Из-за Таньки. Вот сучонок…
Такая мысль давно крутилась у Виктора в голове, и он согласно кивнул:
— Похоже на то.
— Ну, ты ей хоть вдул? — спросил Шишкин. — Ты же так и не рассказал ничего. Хоть не зря страдаем?
Виктор отрицательно помотал головой. Говорить не хотелось, внутри все кипело от злости на Пруткова.
— Витька, ты лопух, — Игорь возмущенно плюнул под ноги. — Это ж надо так обосраться? Таньке не вдул, от Любки сбежал. Ты вообще нормальный? Я, кстати, эту Любку потом отжарил, — похвастался он. — Ничего так, горячая бабенка.
Игорь в последнее время изменился. Если раньше он был полковым моралистом и, кроме своей Нины, с которой у него в лучшем случае было несколько поцелуев, никого не признавал, то теперь на женщин он все чаще смотрел расчетливым взглядом циника. Исключительно с точки зрения перспективы затащить их в койку. Даже своей девушке он стал писать гораздо реже. Может, тому виной были немногочисленные походы с Вахтангом, а может, короткая интрижка по дороге в Саратов. Тогда они, в Сталинграде, два дня ожидали поезда, Игорь пошел в кинотеатр и там склеил какую-то женщину. Где он с ней провел время и как, Игорь не распространялся, но пришел довольный, как объевшийся сметаной кот, за что и получил нагоняй от Зайцева. Тем не менее сейчас он, видимо, полагал себя великим покорителем женских сердец.
Пищалин слушал их разговор, приоткрыв рот, и его торчащие под пилоткой уши покраснели. Худой, в солдатских обмотках и длинной шинели, он совсем не походил на летчика.
— Пищалин, чего рот раскрыл? — накинулся на него Игорь. — Ворона залетит.
Артем что-то невнятно буркнул и отвернулся. Легкий ветерок играл пробивающейся зеленой листвой деревьев, солнце начало припекать. Виктор, прищурившись, смотрел на кувыркающиеся в небе самолеты, слушая доносящийся несмолкающий гул авиационных моторов. Истребители, мелькающие в небе маленькими черточками, поднимались в небо и садились один за другим. ЗАП жил своей жизнью, готовил фронту летчиков.
Остановилась полуторка, старая колымага, не ремонтированная, должно быть, со дня появления на свет. Они запрыгнули в кузов и прижались к борту, стараясь держаться подальше от пустых топливных бочек. Машина, скрипя и скрежеща, тронулась, оставляя за собой облако пыли. Виктор застегнул реглан, поднял ворот и, задумавшись, смотрел в небо. Впереди была полная неопределенность: неясное, а оттого и немного пугающее назначение в новый полк и три долгих года войны. Небо над головой сияло голубой краской, белели редкие комки облаков. Сколько раз он поднимался туда на самолете, сколько раз разглядывал его с земли, оно всегда, и сейчас, и в будущем, и в прошлом, оставалось одинаковым. Оно было равнодушным ко всему, беспристрастно рассматривая сверху страны и континенты, крупные мегаполисы и затерянные в глухих таежных дебрях деревеньки, снующих внизу человечков с их глупыми мыслями и желаниями. Видело небо и пустую проселочную дорогу с отчаянно пылящей по ней полуторкой и сидящего в кузове Виктора. Но куда приведет его эта дорога, не знало даже оно.
