– Бежим, – крикнул Май Маддалене, и они побежали.
* * *
Внутри ледник был наполнен звуками. Звенели где-то колокола, пел ветер в органных трубах, проточенных для него водой, пересыпались с места на место хрустальные льдинки, журчала вода. Музыка, рождавшаяся в леднике, звучала чисто и очень мелодично.
Сквозь ледяные купола вверху просвечивало солнце. Сумрак в пещерах, уходящих вниз, сгущался в фиолетовых, зеленых и темно-синих тонах. В воздухе взвешены были невесомые блестки снежной пыли.
Маддалена пришла в себя первой и, приподнявшись с пола, стала вертеть головой.
– Где мы? – спросила она.
– В ледяной пещере, – посмотрев вверх, ответил Май.
– Они говорили про черного колдуна, который живет в леднике.
– Я помню.
– Это здесь?
Май покачал головой.
– Откуда мне знать...
Последними словами, которые он слышал в саду у Ведьмина Холма, был окрик Бернгара Пелерина, обращенный к Беренике, пытавшейся самостоятельно сделать что-то с беглецами: «Не смей! Не смей этого сама!» После чего Май и обежская колдунья вместо туманного сада заскользили по ледяному полу среди мозаичных пятен яркого света.
Май встал, отряхнул с колен и локтей ледяную пыль и подал Маддалене руку.
– Мы здесь не одни, – сказала колдунья, поднимаясь. – Здесь кто-то есть, и он сейчас колдует. Мне кажется... – она несколько мгновений прислушивалась, запрокинув голову, потом в голосе ее прозвучало легкое удивление: – ...он ткет туман... Слышите?
Лучше бы Май не слышал. Он огляделся.
– Что это значит – черный колдун? – спросил он.
Маддалена пожала плечиком.
– Отступник; беглец; изгнанный; наказанный цехом; отвергший цех; неудобный кому-то плохой человек; назначенный выполнять грязную работу хороший человек, – да все, что угодно. Меня тоже так называли... иногда. Хотя я ничего ужасного не делала.
Май вспомнил рассказ мэтра Иоржина о пытавшихся с ней состязаться магах, но промолчал.
– Наверное, слабого колдуна черным не назовут? – сказал он.
– Наверное, так, – согласилась Маддалена.
– Идем искать выход, – предложил Май. – Иначе мы здесь замерзнем.
– А если он... – Девочка умолкла.
Какой бы великой колдуньей она прежде ни была, вид у нее был растерянный и очень усталый.
– Хочешь сесть на пол и к ночи превратиться в глыбу льда? – спросил Май.
– Нет.
– Тогда пойдем.
Перезвон колоколов становился все явственней, органные трубы повторяли свою мелодию громче; солнце, лучи которого, от того, что проходили сквозь лед, становились желтого, голубого и ярко-синего цветов, играло в зеркальных стенах и ледяных колоннах мириадами оттенков, преломляясь, словно в граненом хрустале. Звеня стеклянными подковами о лед, из сумрака в фиолетовом гроте появилась крылатая лошадь, белошкурая и белоглазая, проводила их взглядом, кивнула головой, взмахнула крыльями и исчезла. Стайка белых белок с дымчатыми полосками вдоль спинки и с крошечными бубенчиками на шеях несколько раз перебегала им дорогу. Белые голуби с мохнатыми лапками ворковали над их головами на прозрачных арках.
Сколько времени они потратили на поиски выхода, Май не знал. Дело было плохо – он не мог сопротивляться. Он не чувствовал ни холода, ни времени, ни страха. Только неприятную обреченность: случилось то, что случилось; зря, конечно, он все это допустил, но ничего теперь не исправишь.
В один прекрасный миг он просто сел на показавшийся ему подходящим кусок льда, и Маддалена пошла дальше одна. Кажется, он сказал ей перед этим, что они ходят в ледяном лабиринте по кругу, и предложил проверить, встретятся ли они, если он останется, а она продолжит путь. Маддалена грустно посмотрела на него, ничего не сказала, побрела прочь и вскоре исчезла за поворотом.
Музыку ледника создавал талантливый композитор. Выстроенные им гармонии были безупречны, чувства вкуса и меры не изменили ему ни разу, и при этом музыка его не была суха; напротив, она казалась нежной и очень красивой. Она опутывала мысли, сковывала неугодные для нее движения тела, подчиняла себе разум и заполняла пространство вокруг почти видимой, осязаемой аурой своего совершенства.
Май уже ничего не имел против такого колдовства. Оно ему даже нравилось. Где-то на самой грани памяти и сознания он угадывал, чем для него может окончиться любование ледяной гармонией, но ему хотелось думать, что смерть приходит за человеком не так.
* * *
Хозяин появился перед Маем из ниоткуда. У него были совсем светлые, но не седые волосы, высокий лоб, прищуренные серо-голубые глаза-льдинки и очень бледная кожа. Длинная белая одежда с оторочкой из шкурок песца делала высокую фигуру еще выше. Колдун пошевелил бесцветными губами, что-то Маю сказав.
Май и ответил бы ему, только не мог. Слова нарушили бы музыку, которая давно звучала не вне, а в голове Мая. Она стала частью его, он слился с ее совершенными звуками, поэтому не в состоянии был ни слушать, ни говорить.
Колдун поводил у него перед лицом ладонью, снова что-то произнес, и гармония взорвалась. Лавина хрусталя и льдинок разлетелась в ушах Мая оглушающим диссонансом, а перед глазами засверкали фиолетовые искры. И тут колдун влепил Маю такую пощечину, что тот едва не упал на скользкий пол. Май сразу понял, что продрог не то чтобы до костей, а вообще уже ни рук, ни ног у него как бы нет.
– ...я еще в своем уме, чтоб уследить, кто ходит через перевал, – расслышал Май слова, обращенные к нему.
– Вас называют ч... черным колдуном... в насмешку? – стуча зубами, поинтересовался Май ни к селу ни к городу у этого бледного типа.
Колдун высокомерно вздернул подбородок.
– Я Юрген Юм, законно практикующий маг. Я состою в Старшем цехе и являюсь Мастером Магии Зеркального Ключа. Называть меня черным колдуном по меньшей мере невежливо, молодой человек. Ибо это прозвание – ругательное.
Май с трудом распрямлял застывшие ноги; встать со льдины пока у него не получалось. Все тело сводила судорога, в ушах звенело. Но Май тем не менее сказал:
– Прошу простить великодушно, но вашим именем... кажется... пугают детей в долине...
Колдун взял его за локоть, решив, что разговор этот затеян с ним не от большого ума, и рывком поставил Мая на ноги.
– Идемте, – сказал он. – Вам нужно поблагодарить вашу спутницу. Она освободила вас, уничтожив плоды трех месяцев моей работы.
– Она колдует? – удивился Май. По краю сознания проскользнула мысль: чтоб честно заработать деньги в Котуре, эту колдунью, кажется, надо убить...
– И очень неплохо, – отвечал колдун. – Она разбила пять моих замков из семи, хотя могла бы просто уйти, ничего мне здесь не нарушая. Правда, тогда бы я про вас не узнал.
