Александров не смог ответить – горе и жалость перехватили горло.
– Милые мои… Берегите друг друга.
Последними словами тетушки были:
– В каком страшном мире я вас оставляю…
Вечером Инга Михайловна умерла.
Сергей больше не мог задерживаться. Он улетел, оставив на похороны безутешно рыдающую Аленку.
Она вернулась в часть после прибытия мужа. Измученная горем, как-то сразу повзрослевшая, даже постаревшая.
Тетушкину ведомственную квартиру тут же вернул себе завод. Вещи жадно забрали деревенские родственницы. Аленка привезла последние Ингины украшения и несколько старых фотографий.
Маленькое семейное горе, растворившееся в общей беде народа, населявшего одну шестую часть планеты.
А дальше… Дальше было, как у всех. Галопирующая инфляция и первая «денежная реформа», «одна сосиска на один талон», резко ухудшившееся, и так уже не блестящее снабжение.
Серия командировок на Украину для вывоза ядерного боезапаса. Эксплуатировавшие заряды воинские части были расформированы. Само собой, с мыслью перевестись туда служить пришлось распрощаться.
Ушел на повышение в Москву Михаил Иванович.
На прощание он продавил назначение Сергея на майорскую должность. Честный офицер и благодарный человек.
Батя отказался принимать присягу на верность незалежной Украине. Отправлен на пенсию, поселился в том самом, уже достроенном доме. Совсем неожиданно прозвучало известие, что Наталья родила девочку. Ну, батя! Одно слово – орел!
Василий Иванович не забывал и сына. Сельская сытая жизнь позволяла посылать продуктовые посылки, пока отправление их в Россию не стало слишком дорогим делом.
Александровы стали покупать доллары. Иногда в Мурманске, возле гостиницы «Арктика», у сомнительного вида жучков-валютчиков, иногда банкноты чужой страны брали в Москве командировочные сослуживцы.
Сергей готовился к худшему, к войне, все чаще возвращаясь к мыслям об эмиграции. Совесть его была чиста – государства, которому он приносил Присягу, больше не существует.
Его Родина осталась там – за страшной чертой, в прошлом. Могучий Союз, где каждый человек мог спокойно жить и радоваться новому дню, надеяться на стабильное и справедливое будущее, где уважали стариков и без страха рожали детей. Где не ставили на окна домов решетки и держали ключи от квартиры под ковриком у двери. Там все принадлежало народу, там росли города, и улыбались на улицах люди.
Все осталось там.
Непонятно почему, но офицеров не заставили присягать по-новой, уже суверенной России. Александров бы точно отказался.
Защищать обосновавшуюся в Кремле шайку врагов и предателей? И воров к тому же. Обокравших свой собственный народ подлых воров.
Сергей без труда определил суть Ельцина и его «министров». Коллаборационистское правительство, назначенное победившим Западом. Посредники между англо-американскими заправилами и отданной на поток и растерзание страной. Сборщики дани, мало чем отличающиеся от послушного немецкому фашизму французского правительства Виши.
Теперь Александров полностью понимал белогвардейских офицеров. Людей чести и долга, так же потерявших Родину. Но воевать в гражданской войне со своим обманутым, упивающимся «свободой» и «демократией» народом Сергей не хотел. Особенно, воевать атомным оружием. В братоубийственной войне нет правых и виноватых. И шансов тоже нет.
Для того чтобы выжить, остался только один путь. За границу.
Об этом они все чаще говорили с Аленкой.
Вместе с Советским Союзом в прошлое ушла и обязательная замена. Хочешь – пиши рапорт и продлевай службу в Заполярье. Посоветовавшись с супругой, Сергей так и поступил. Здесь, по крайней мере, им было все известно, жили в хорошей квартире и получали относительно неплохие северные оклады.
Командование устраивал молчаливый, исполнительный, непьющий офицер, с полным комплектом допусков, не имеющий, к тому же, ни одного взыскания. Служит человек? Ну, и пусть служит дальше.
Особых изменений в повседневной деятельности, кстати, не произошло. Они все так же выполняли свою инженерную боевую задачу. Вот только все меньше изделий уходило на боевое дежурство, а все больше готовилось к отправке на предприятие-изготовитель. Для разборки и уничтожения. Запущенный Горбачевым механизм одностороннего разоружения при Ельцине набрал полные обороты.
Поспешное сокращение армии и флота, смакуемое на телеэкранах уничтожение стратегических носителей ядерных зарядов недвусмысленно давали понять – предательство зашло слишком далеко. Что станет с Россией, когда она окончательно лишится ядерного щита?
Александров ответ знал. Он его видел.
Случилось еще одно, непредвиденное и имеющее серьезные последствия событие – Аленка забеременела.
Совершенно неожиданно в сентябре девяносто третьего Александрову предложили пойти в отпуск. Буквально, вот так: «Или пишешь рапорт сейчас, или уйдешь в декабре». Он, не раздумывая, согласился. Алена тоже сумела взять отпуск «по мужу», и супруги уехали с входящего в зиму Севера на далекий, по-летнему жаркий Юг.
Нет, не к теще. Просто на море. По пути в поезде удачно разговорились с попутчиками. Приятная семейная пара посоветовала спокойное и тихое место с чистым морем – бухта Инал.
Там Александровым понравилось. Растянувшаяся по крутому склону заросшей дубами сопки база отдыха, разделенные на комнаты с отдельными входами деревянные бараки, гордо именуемые корпусами, неплохая столовая и несколько кафе. И, главное, море. Величественное, спокойное, теплое. Незыблемое в своей вечности, остающееся выше любых политических и экономических потрясений.
Оказывается, Алена почти не умела плавать, и Сергей с удовольствием приступил к обучению своей «русалочки».
Она ойкала, неуклюже барахталась, иногда тоненько повизгивала от страха, но уже через неделю отправилась с мужем в первый серьезный заплыв.
Получилось почти как с лыжами – долгое, неспешное плавание жене понравилось.
Зарядившись от солнца, вобрав энергию сине-зеленых волн, супруги возвращались на сиесту в номер и предавались нежной, но страстной любви. С учетом привычного расписания, разумеется.
Вот тут их и подвел слишком быстро перешедший из холода в жаркое лето чуткий женский организм.
Правда окончательно выяснилась уже по возвращении домой. Прерывисто вздохнув, Аленка высказала то, что мучило ее уже вторую неделю:
– Сержик, я беременна.
От неожиданности он задал глупый вопрос:
– Это точно?
С горькой обреченностью глядя в глаза, Лена кивнула:
