Правда, вскоре он осознал, что Тереза, однако, сдержала обещание, которое дала ему ещё в самом начале. Она проделывала эти страшные вещи против своей воли. То, что она сказала тогда, в хибарке, оказалось правдой. Но он также понимал, что больше никогда и ничто между ними не станет, как прежде.
Он отстранил её от себя. Даже несмотря на то, что её синие глаза светились неподдельной искренностью, он не торопился расставаться со своими сомнениями.
— Э-э... Может быть, ты сначала расскажешь мне, что произошло?
— Я просила тебя доверять мне, — отвечала она. — Я говорила, что с тобой случится что-то очень-очень страшное, ведь так? Но всё это страшное было только спектаклем, притворством. — Она улыбнулась, и эта улыбка была так прекрасна, что Томасу поневоле захотелось найти способ забыть то, что Тереза сотворила с ним.
— Угу, так это ты, выходит, понарошку так рьяно долбала меня своим копьём, а потом бросила в газовую камеру? А мне показалось, ты делала это очень даже охотно! — Он не мог скрыть скептицизма и неприязни. Взглянул на Ариса — тот стоял со смущённым видом, словно был вынужден вмешаться в беседу, не предназначенную для чужих ушей.
— Я прошу прощения, — пробормотал он.
— Почему ты не сообщил мне раньше, что вы знаете друг друга? — спросил Томас. — Что... — Он не знал, что ещё сказать.
— Всё это было только притворством, Том! — повторила Тереза. — Пожалуйста, ты должен поверить нам! Они поклялись, что ты не умрёшь, что камера тоже имеет какую-то свою цель, а потом всё будет кончено. Прости, Том, я так сожалею!
Томас оглянулся на всё ещё настежь открытую дверь.
— Думаю, мне понадобится некоторое время, чтобы всё это уложилось в голове. — Тереза хотела, чтобы он простил её, и тогда всё будет, как прежде. Интуиция подсказывала ему, что так и надлежит поступить, запрятав подальше свою неприязнь. Ох, как же тяжело это сделать...
— А что происходило там, в камере? — полюбопытствовала Тереза.
Томас обернулся к ней.
— Может, сначала вы мне всё выложите, а потом уже я? Думаю, уж такую-то малость я заслужил.
Она попыталась взять его за руку, но он убрал её под предлогом, что ему позарез понадобилось почесать затылок. Уловив мелькнувшее на её лице выражение боли, он почувствовал крохотное удовлетворение.
— Да, конечно, — согласилась она, — ты прав, ты заслуживаешь услышать объяснение. Наверно, теперь мы можем рассказать тебе всё. Правда, о причинах того, что мы сделали, мы всё равно знаем очень мало...
Арис прокашлялся, чтобы обратить на себя внимание.
— Но, э-э, лучше мы будем рассказывать на ходу. Вернее, на бегу. Осталось всего несколько часов. Сегодня последний день.
Эти слова вывели Томаса из столбняка. Он взглянул на часы. Если Арис прав, и две недели подошли к концу, то у них оставалось пять с половиной часов. Сам Томас потерялся во времени — он не знал, как долго пробыл в камере. К тому же, если они не успеют вовремя, то всё остальное не будет иметь значения. Он надеялся, что Минхо с компанией нашли Мирную Гавань.
— Отлично. Давайте пока забудем об этих делах, — проговорил он и поменял тему: — Что-нибудь там, снаружи, изменилось? Я имею в виду — тогда ведь было ещё темно, но...
— Да-да, знаем, — перебила Тереза. — Ни малейших признаков никакого здания. Ничего. При дневном свете так вообще кошмар. Одна выжженная пустыня, плоская, как сковородка. Ни деревца, ни холмика. А что уж говорить про какую-то Мирную Гавань!
Томас посмотрел на Ариса, затем опять на Терезу.
— Так, и что нам теперь делать? Куда идти? — Он подумал о Минхо и Ньюте, других приютелях, о Бренде и Хорхе. — Вы видели кого-нибудь из остальных ребят?
— Все девушки из моей группы уже спустились вниз, — ответил Арис. — Идут на север, как им сказано, отмахали уже пару миль. Мы видели и твоих друзей у подножия гор в миле-другой к западу отсюда. Точно не уверен, но, по-моему, все в целости, никто не потерялся по дороге. Они идут туда же, куда и группа Б.
Фу, как гора с плеч. Его друзья справились с задачей, и при этом, кажется, никто не погиб.
— Нам лучше начать двигаться, — заметила Тереза. — Ведь если мы чего-то не видим, это не значит, что его там нет. Кто знает, что ещё придумает ПОРОК на нашу голову? Надо делать так, как они говорят. Пошли.
У Томаса на короткий миг возникло желание махнуть на всё рукой, остаться на месте и будь что будет. Но эта малодушная мысль исчезла так же быстро, как и появилась.
— О-кей, пошли. Но вам придётся всё мне рассказать. Всё-всё.
— Расскажу, — пообещала она. — Парни, как вы смотрите на то, чтобы пуститься бегом, как только мы выберемся из мёртвой рощи? Не против?
Арис кивнул, а Томас закатил глаза:
— Нашла, о чём спрашивать. Я же Бегун!
Она приподняла брови:
— Хорошо, тогда посмотрим, кто первый сойдёт с дистанции.
Вместо ответа Томас первым выскочил из узкого входа в пещеру. Перед ним лежала мёртвая роща. Он решительно пошёл сквозь неё, отказываясь поддаваться натиску воспоминаний и эмоций, висящих на нём тяжким грузом.
Утро разгоралось, но небо не слишком посветлело. Откуда-то нагнало облаков, таких плотных, что Томас не мог бы определиться со временем, если бы не его часы.
Облака. В последний раз, когда он видел облака, случилась...
Будем надеяться, что эта буря окажется не такой опасной. Ага, как же, держи карман...
Как только они оставили за спиной лес мёртвых деревьев, Томас и его спутники двигались, не задерживаясь. Вниз, на равнину, вела хорошо утоптанная тропа, ломаным шрамом изрезавшая склон горы. Томас прикинул, что добраться до подножия займёт не меньше пары часов: бежать по осыпающейся, крутой дороге — верная возможность сломать щиколотку или ногу. А уж тогда он точно не доберётся ни до какой гавани.
Троица согласилась, что двигаться они будут живо, но на безопасной скорости, а как только окажутся на равнине — вот тогда и припустят во все лопатки. Они спускались гуськом: Арис, за ним Томас, Тереза замыкала. Над ними клубились тёмные тучи, а ветер, похоже, дул сразу во всех направлениях. Как и сообщал Арис, Томас сразу увидел внизу на равнине две отдельные группы — недалеко от подножия гор шли его друзья-приютели, а поодаль, милях в двух, тянулись девушки.
Томас, опять почувствовав радость и облегчение, готов был лететь вниз по склону, как на крыльях.
После третьего крутого поворота из-за спины донёсся голос Терезы:
— Значит, я так думаю, надо продолжить нашу историю с того места, на котором остановились?
Томас лишь кивнул. Ему самому не верилось — до того хорошо он себя чувствовал: желудок волшебным образом был полон, ничего не болело (а ведь ему здорово досталось!), свежий воздух, прохладный ветер — жизнь прекрасна! Не знаю, что это там был за газ, подумал он, но уж ядовитым его точно нельзя назвать. Однако, недоверие к Терезе продолжало грызть его, и он пока не собирался сменять гнев на милость.
