— И что ты хочешь взамен? — интересуется Барсук, вновь прикладываясь к пиву. Лоб его, изборожденный морщинами, блестит от пота — в уличной забегаловке жарко, несмотря на вечер.
— Вот если бы господин Шьямалан приставил ко мне своих поставщиков... — робко говорит прожженная бестия Молчун. — И охрану...
— Так ты что же — под наше крыло просишься?
— Да, — краснеет от волнения содержатель притона.
— Если твои гости никуда не уйдут до нашего прихода — замолвлю за тебя словечко. Иди назад, не упусти их.
— Хорошо, господин! Уже бегу! Только вы уж не забудьте про меня!
— Стой! Куда помчался? Хочешь спугнуть их? На вот, возьми с собой. Как будто и вправду за продуктами ходил, — и Барсук сует суетливому Молчуну полотенце, в которое он в спешке завернул несколько хлебцев и большой кусок жареной курицы.
— Конечно, господин! Спасибо!
Оставшись один, Барсук достает коммуникатор и что-то коротко объясняет невидимому собеседнику.
Я тяну Мишель за собой, лихорадочно прикидывая, как бы нам незаметно выбраться из здания. Останавливаюсь в холле. Осторожно выглядываю наружу. Ничего не видать. Небо в тучах, контуры домов едва угадываются в темноте. Триста двадцатый предупреждает о недружественном внимании. Кто-то ждет нас на улице со стороны центрального входа. Он вооружен. И этот кто-то не один. Кажется, воздух сгустился от разлитого в нем напряжения. Я подавляю желание броситься на улицу и изо всех сил бежать как можно дальше от нашего убежища. Соображаю, где в этом здании может быть запасной выход.
— Как думаешь, где тут черный ход? — шепотом спрашиваю у Мишель.
— Вход в центре, запасные выходы могут быть по краям здания на противоположной стороне, — секунду подумав, отвечает она. — Если только в этой чокнутой стране строят по правилам.
— Эй, сахиб! Дай рупию! — слышится тоненький хриплый голосок. Сонный мальчишка выглядывает из-под грязной тряпки на полу, в темноте принятой мною за кучу мусора.
— Дам больше, если выведешь нас через черный ход, — нахожусь я.
— Нет тут никакого хода, — оживляется местный обитатель, вылезая из своего импровизированного ложа. — Все заколочено. А из лестниц квартиры сделаны.
— И что — нельзя выйти как-то по-другому?
— Почему нельзя? Можно.
— Веди.
— Сначала деньги, сахиб. Сто рупий, — говорит мальчишка. В который раз удивляюсь, до чего быстро соображают эти смуглые человечки, если речь идет о возможности подзаработать.
— Ладно. Но деньги получишь только после того, как выведешь нас, — говорю, стараясь, чтобы мой громкий шепот звучал уверенно. Иначе этот шельмец в два счета утроит сумму. — Веди давай.
— Покажи деньги, сахиб, — требует дьяволенок.
Достаю наугад одну купюру.
— Идите за мной! — и мелкое глазастое создание исчезает в полутьме.
Лестница за небольшой заржавленной дверью ведет вниз. Тут нет освещения. Спотыкаясь в кромешной темноте, спускаемся по выщербленным ступеням. Время от времени нога попадает во что-то мягкое: тут, как и везде, целые залежи мусора. Воздух становится влажным и затхлым. Пахнет горячей гнилью и канализацией. Какие-то насекомые облепляют лицо, лезут в глаза и в нос. Под ногами хлюпает. Кажется, бетонный пол сменился глинистой грязью. Дышать становится все трудней. Здесь просто адская жара, в этой вонючей преисподней, точно за ближайшей стеной вовсю жарят грешников. Мишель ойкает, в очередной раз поскользнувшись в грязи. Крепко придерживаю ее за руку, чтобы не потерять. Что-то задевает макушку. И еще раз. Теплая вода стекает за воротник — сверху шлепаются частые крупные капли. От души надеюсь, что это не канализация. Поворачиваем то в одну, то в другую сторону. Через несколько минут кажется, будто мы кружим на месте. Вокруг — теснота бетонных выгородок. Отчаянный писк в темноте. Яростная возня. Шорох лап. Крысиный рай. Если нас сейчас бросят, мы будем бродить в лабиринте полузатопленных стен, пока не ослабеем от жары и голода. И милые мохнатые зверушки немного разнообразят свой скудный рацион. Я гоню от себя липкий страх, что вползает в меня вместе со спертым горячим воздухом.
— Ну, где вы там? Давайте скорей! Тут надо пригнуться, — слышится впереди голос гида. — Руки-головы берегите — края острые.
Пробираемся на звук. Нащупываю костлявое плечо мальчишки. Он пригибается и куда-то ныряет. Вновь зовет за собой. Трогаю шершавую стену перед собой. Пальцы вскоре натыкается на грубые металлические прутья. Один из прутьев легко отгибается. Прикрыв голову, осторожно протискиваюсь сквозь решетку. Сам удивляюсь, что у меня получилось. Ладони измазаны грязью — свесившись через дыру, я уперся ими в покрытый жижей пол. Плевать. Сейчас не до гигиены. Наскоро вытираю их о штаны. Придерживая отогнутый прут, помогаю выбраться Мишель.
— Просто катакомбы какие-то, — тихо говорит она. Видимо, для того, чтобы просто услышать мой голос.
— Точно. Не бойся, скоро выйдем отсюда, — успокаиваю ее, стараясь, чтобы она не почувствовала страх в моем голосе.
— Здесь крысы. И насекомые. Меня всю искусали. Наверное, я уже заразилась какой-нибудь местной дрянью. Говорят, некоторые местные болезни неизвестны медицине.
— От заразы мы, может, и не умрем, милая. А вот если в нас всадят пяток пуль — то наверняка загнемся. Так что лучше немного потерпеть.
— Кажется, я уже согласна, чтобы меня застрелили. По крайней мере, умру быстро.
— Не говори ерунды, — резко обрываю я. — Кроме того — ты обо мне подумала? Как я без тебя?
— Да. Размякла. Прости, — потерянно отвечает она.
Молча сжимаю ее локоть.
— Осторожно, тут ступеньки, — звенит голосок провожатого. Чертыхаюсь, приложившись лбом о низкую балку. В глазах искры. Едва шея не хрустнула. И как этот дьяволенок в темноте ориентируется?
Поднимаемся по лестнице, нашаривая ногой следующую ступеньку. Откуда-то начинает тянуть сквознячок. Когда прохладная струя касается лица, стараюсь сделать глубокий вдох. Как назло, струя, едва задев меня, бесследно исчезает, оставляя мне лишь влажную вонь пополам с мошкой, от которой я тут же начинаю кашлять.
Наконец, испарения подземелья остаются позади. Поверхность стены под рукой становится сухой. С противным скрежетом сдвигаем тяжелую дверь. В квадрате проема мелькает и тут же скрывается за тучами лоскут звездного неба. После подвальных ароматов воздух кажется свежим. Никак не можем надышаться.
— Выход там, — говорит мальчишка. — Джиби-роад будет слева, там можно перелезть через сарай. Давай деньги, сахиб.
— Вот, держи, — я отдаю ему мятую бумажку.
— Спасибо, сахиб! — нагловатая гнусавая уверенность куда-то испаряется из голоса нашего спасителя. Я слышу в нем искреннее уважение. Наверное, он впервые в жизни держит в руках такие сумасшедшие деньги.
